Седьмой флот. Сергей Качуренко

детства. На одиннадцатой станции Большого Фонтана когда-то жила сестра моей бабушки. Поэтому я часто гостил у них летом, а купаться мы всегда ходили на «Чайку».

      В детстве я по какой-то причине недолюбливал фрукты, из-за чего бабушка с дедом очень расстраивались. Они даже купили мне ласты и маску для подводного плаванья, а взамен я должен был каждый день съедать по килограмму абрикосов или вишни. В то время на пути к пляжу был сплошной продуктовый базар, куда местные дачники выносили для продажи свой урожай. Теперь здесь все по-другому. Кафе, бары, игровые автоматы, оборудованные детские площадки. И вооруженная охрана у шлагбаума на въезде в зону пляжа. Только охрана не для защиты отдыхающих. А из-за того, что сразу за пляжем на самом берегу выстроен элитный жилой комплекс для небедных одесситов.

      Я с удовольствием поплавал и теперь лежал на песке в тени большого пляжного зонта.

      Обязательный атрибут всех пляжей – это пирожки и разные сладости домашнего приготовления. И, что характерно, в отношении этого бизнеса я никогда не слышал антирекламы. Не припомню и случаев, чтобы кто-то отравился беляшом или вафельной трубочкой со сгущенкой. Успокоив себя такими мыслями, я съел два пирожка с капустой, которые купил у загорелой, пышногрудой тетки в ослепительно белом кружевном фартуке.

      – Ну, как водичка? – послышался за спиной знакомый голос. – Здравствуйте, Сергей Иванович.

      – Привет, Сергей Давидович! Все замечательно, если не считать самого повода моего пребывания в Одессе. Я слышал, что Вам удалось «продлиться»?

      – Да. Пошел на хитрость, – присаживаясь рядом на свободный топчан, ответил Панфилов. – Анатолий из СИЗО сумел грамотно оформить гипертонический криз у Недоходова. Я, вроде бы, как и не причем. Правда, в городской прокуратуре меня чуть на куски не порвали, но деваться не куда – постановление о продлении дела по болезни утвердили.

      – Хорошо! Это дает нам некоторое время. Хотя, если за этим делом бдят заинтересованные люди, контроль только усилится. А что там за история со спичечным коробком? – опять я задаю Панфилову проверочные вопросы, словно прощупываю его. Пора бы уже довериться!

      Он посмотрел на меня поверх темных очков и, как говорят в Одессе: «До меня дошло, что он понял, о чем я имел сказать».

      – Да, история со спичками может показаться болезненной фантазией на фоне приступа белой горячки, – заговорил он, глядя на море. – А с другой стороны, я не думаю, что Недоходов мог такое выдумать. Зачем? Но если это не бред и Ваш Доход не убивал жену? Тогда налицо либо неаккуратность настоящего убийцы, либо специально оставленный знак. Вот эту последнюю догадку я отгоняю от себя, как назойливую муху, но она возвращается. В общем, решил пока не «засвечивать» в деле историю с коробком. Мало ли какая будет реакция?

      – А может, наоборот, раздуть ее? – предложил я выход. – Преподнести, как психическое расстройство подозреваемого и настоять на проведении экспертизы на предмет вменяемости? Тогда у нас появится куча времени.

      – Поезд ушел, –