Время вестников. Андрей Мартьянов

для переправы через Босфор. Соглашение подписывали в прошлом году, при посредничестве мессира Конрада… Теперь слушай внимательно, – Амори слегка наклонился вперед, что для него было равнозначно сильнейшему душевному волнению. – Через два-три месяца германцы пересекут границу Византии. А я только сейчас удостоверился в том, что кесарь не намерен выполнять им же предложенные условия!

      – Бывает, – осторожно высказался Дугал. – Мнение сильных мира сего переменчивее ветра. Хотелось бы только знать, отчего ему вдруг вздумалось разорвать соглашение… Кстати, ваша милость, вы видели его?

      – Соглашение?

      – Императора.

      – Видел, – отмахнулся д'Ибелен, словно речь шла о чем-то незначащем. – Седмицу тому. Роскошная парадная аудиенция в лучших византийских традициях, аж в глазах рябило от золота на пурпурном фоне. А почему он передумал…

      Амори опрокинул свой кубок, с сомнением покосился на каменную богиню, на забранные позолоченной решеткой темные отверстия отдушин и сливов, и негромко произнес:

      – Если хочешь знать мое мнение, оно таково: базилевс повредился рассудком. Под бременем прожитых лет, от здешних хитроумных интриг или еще от каких причин – не ведаю и знать не хочу. Сам понимаешь, это не первые в моей жизни переговоры, я вроде бы уже навидался всякого. То, что происходит в Палатии… Оно не идет ни в какое сравнение с тем, что творилось в Иерусалиме или при Тивериаде. Тогда я был уверен, что мои собеседники, враги они или союзники – люди разумные, сознающие смысл своих слов. Сейчас же… сейчас я представления не имею, как вести дело с человеком, облеченным императорской властью, но не имеющим власти над собственным разумом! Он говорит одно, спустя миг – иное, и, что ужаснее всего, я не в силах отличить, в какой миг берет верх безумие, а в какой он просто насмехается над растерявшимся франком! Закончился прием тем, что меня крайне вежливо, но непреклонно вытолкали вон, настоятельно присоветовав поскорее вернуться в Тир!

      – Могли и не вытолкать, – задумчиво протянул шотландец. – А, к примеру, вежливо и благопристойно пригласить на торжественный обед по случаю вашего появления в Константинополе. Потом я сидел бы и гадал: куда запропастилась ваша светлость, отчего не дает о себе знать?

      – Тьфу на тебя, – вполне искренне сплюнул Амори. – Хотя мне и в самом деле повезло. Посланцев Барбароссы, скажем, я так и не смог повидать. Стража на воротах твердит одно – никого не велено пускать. Сдается мне, дом наверняка пустует, а его обитатели пребывают за решеткой. Если вообще еще живы.

      – Ну хорошо, – Дугал с плеском выбрался из бассейна, усевшись на краю. – То есть я хотел сказать – ничего хорошего, все плохо. Но ведь вы, мессир Амори, наверняка не собираетесь прятаться за надежными тирскими стенами?

      – Конечно, не собираюсь, – взгляд водянисто-бесцветных глаз Ибелена, вроде бы еще мгновение назад рассеянно блуждавший по купальне, цепко впился в собеседника. – Твоим беспечным прогулкам по великому Константинополю