Камергерский переулок. Владимир Орлов

Раз уж этот архитектор не заделал к сроку дырки в сыре, надо ковать железо. А то улетит.

      – Ой! Ой! Он что, гуманоид, что ли? Из твоих?

      – Какой он гуманоид! – поморщился Васек. – У гуманоидов ушей не бывает. Зачем им? Особенно такие, с остриями.

      И Васек решительно поволок однокашника Вознесенского к выходу. А было понятно, что он уносит ноги от кассирши Людмилы Васильевны. Однако в нескольких метрах от двери он все же нашел в себе силы остановиться, поприветствовал сначала краснодеревщика Прокопьева, а потом и знакомца Соломатина, признанного здесь похожим на Габена, каждого попросил не отчаиваться, а ждать. По трехлитровой банке касимовской воды он вот-вот привезет.

      – Вот ведь наглый! Вот ведь отчаянный! – Людмила Васильевна то ли пожурила Васька, то ли порадовалась за него. – И этот, с ушами, тоже хорош. Вчера всучил советнику из Думы штопаные носки. Будто когда-то в бане Гагарин снял ему с себя, и этот архитектор с той поры их носил, спал в них, но теперь обнищал и вынужден продать реликвию. И ведь советник-то из ушлых, пусть и поддатый…

      – За сколько? – спросил Ардальон.

      – За сотню.

      – Продешевил! – рассмеялся Ардальон.

      – Ну, все вы мелкие грешники, – устало произнесла Людмила Васильевна.

      – Кто все?

      – Да все. Кто ходит к нам в закусочную. Кто раньше ходил в Яму. Грешники, но мелкие…

      В закусочной стало тихо. Лишь почитатель мужика с бараниной, спасшего бабу, похрапывал. Остальные же посетители, похоже, посчитали высказывание кассирши не мимолетной болтовней ради общего благоприличия, а утверждением, вызванным годами пребывания в местах людских общений. И было в ее словах нечто материнское, из высоких сфер, было сострадание и была печаль.

      – А почему мелкие? – спросил Ардальон. – Грешники – это понятно. Но почему – мелкие?

      – Не мелкие… малые… – поспешила поправиться Людмила Васильевна, она будто желала Ардальону угодить.

      – Мелкие. Малые! Какая разница! – раздраженно махнул рукой Ардальон. – Отчего же не великие?

      Соломатин почувствовал: слова кассирши возбудили в Ардальоне бунтовщика, тот, казалось, готов был самым нелепым способом выразить сейчас же свое несогласие или даже возмущение. Следовало осадить Ардальона, но не потребовалось.

      – А оттого, что не великие, – тихо сказала Людмила Васильевна, и это снова было произнесено не кассиршей, а некоей повелительницей снов, ведающей обо всем. – Возможно, вы и хотели стать великими грешниками, но не стали ими. Великие грешники к нам не ходят.

      Вновь прибывшие молодые люди, юноша и две девицы, с торбами на спинах, иностранные студенты, судя по пухлостям бырышень, своими заказами вернули буфетчицу и кассиршу в повседневную жизнь, философическое состояние в закусочной было нарушено, а шум возобновился.

      – Мелкие… мелкие… – все еще бормотал Ардальон. – А желали стать великими…

      – Каковы наглецы! – Соломатин попытался погасить смятение чувств Ардальона и направить его мысли к другим предметам. – И Васек Касимовский. И архитектор остроухий.