Я – сосуд для альфы. Ана Сакру

.

      – Оглохла? – облезлый низший- солдат щерится, показывая желтые подгнившие клыки. И тянет ко мне свою непритязательную лапищу, – Так я помогу сейчас.

      – Нет уж, спасибо, – фыркаю, моментально отшатнувшись, – И поаккуратней с ручонками. С ловцом не расплатишься потом, блохастый.

      Встаю, оправляя робу с огромным номером на груди, и гордо проплываю мимо шипящего от бессильной ярости волка.

      – И откуда ты такая дерзкая, хилячка? – стражник покорно бредет следом, для виду периодически подталкивая электрошокером меня в спину, – Не знаешь что ли, для чего вас отлавливают? Или полоумная, может?

      – Знаю, что на меня ты, сторожа улов, никогда не заработаешь. А альфа потом может и учуять, что меня какой-то придурок без перчаток касался – бормочу в ответ, косясь на его голые руки, и теряю к нему всякий интерес.

      Коридор неумолимо расширяется и светлеет. Мы подходим к лаборатории. Ноги тяжелеют, и каждый шаг дается со всевозрастающим трудом. Пока тебя не определили, есть шанс…

      Хотя какой к черту шанс? Сидеть в их питомнике до бесконечности в ожидании своего альфы? А стареть начнешь, так и в бордель продадут. Домой отсюда уже все равно никто не возвращается. Вернее, не возвращался…

      Но все же…

      Может из питомника все-таки можно сбежать? Он на корабле, или высаживают? Плевать, хочу в питомник! Не хочу в семью, не хочу!

      Господи, пожалуйста, если ты меня слышишь! Пожалуйста, не дай мне подойти кому-нибудь. Пожалуйста! Распределение- верная смерть.

      – Где же твоя смелость, хилячка? – хрюкает солдат, заметив, как замедлились мои шаги, и я презрительно выгибаю бровь на издаваемые им неподобающие звуки для волка.

      – А ты кто, интересно? Омега? – мило улыбаюсь, смотря, как его глаза наливаются янтарем, а ноздри раздуваются от гнева.

      – Бэта, идиотка! – рычит несчастный, – Омегой будешь у нас ты…

      – Ну да, ну да, – я отвожу глаза, решив больше не дразнить бедолагу. А то перекинется еще. Какой-то он неустойчивый, – Извини, я в ваших не сильно разбираюсь.

      Конечно, это- откровенное вранье, волков на Земле много. Даже слишком много. Но нужно же было как-то пойти на мировую.

      Солдат хмыкает и почти нежно подталкивает меня электрошокером к огромной металлической двери.

      – Прошу, – он издевательски кланяется, пропуская меня вперед, когда дверь начинает плавно отъезжать в сторону, – Как там тебя?

      – Маша, – произношу неожиданно дрогнувшим голосом. Взгляд прикован к ослепительно белому помещению, по- больничному стерильному. И креслу посередине, опутанному датчиками и проводами. Распределитель.

      – Маша? Землянка что ли?

      – Да, – я сглатываю и делаю шаг вперед.

      – Из Землянок выходят знатные омеги, – тянет волк, щурясь, – И ДНК у вас пластичное. Даже если всего на 70 % совпадешь, подправят, и завтра же будешь в семье.

      – Я знаю.

      Черт! Ну, зачем он мне напомнил. Господи, хоть бы не совпасть. Хоть бы не совпасть!

      Я встряхиваю головой, отгоняя панику, которая все равно мне сейчас никак не поможет и, расправив плечи, вхожу в лабораторию. На меня тут же поднимает взгляд старый волк в белом врачебном халате, которого я не сразу заметила из-за занимающего мои мысли кресла. И еще два более молодых отворачиваются от панели приборов в углу.

      – Удачи, Машшша, – летит мне в спину, – Желаю подольше не беременеть.

      Я оборачиваюсь и слабо улыбаюсь солдату, провожавшему меня, который сейчас исчезает за закрывающейся дверью.

      – И тебе, – шепчу одними губами.

      Да, удача мне понадобится.

      Старый волк кивает мне на кресло, приглашая располагаться и ни в чем себе не отказывать, а сам утыкается носом в прозрачный планшет.

      Я на негнущихся ногах ковыляю до орудия пыток и замираю на нем в полулежащей позиции. Черная кожа кресла теплая, хотя в лаборатории довольно зябко. Я сегодня у них явно не первая пациентка. И не последняя. От этого становится жутко. Мы просто мясо, сосуды для размножения богатеньких альф, не желающих подвергать риску свою хилую пару. Или же для не нашедших ее. Нас даже утилизировать не надо. Человек не способен родить волка. Слишком крупный агрессивный плод. Достанут на двадцать восьмой неделе и сожгут использованную оболочку. Человеческие самки одноразовые. И этот бесстрастный волк-врач смотрит на меня соответствующе. Как на пластиковый стаканчик. Я лучезарно улыбаюсь старику, пытаясь напомнить, что я все-таки живая. На что он только удивленно изгибает бровь и отворачивается, опять утыкаясь носом в свой долбанный планшет.

      – Хмм, посмотрим, – бормочет себе под нос, водя пальцем по экрану. – 118-я…

      Один из его ассистентов в это время молча подходит ко мне и начинает с отсутствующим видом подключать к моему телу датчики. Вздрагиваю, когда без предупреждения протыкает иголкой вену, и кидаю на молодого волка злой взгляд. Больно, не сразу нашел. Но юный судя по всему омега даже и не думает как-то реагировать. Просто