Счастье по собственному желанию. Галина Романова

сыпать на землю ледяными каплями. Ветер все еще метался меж заводских корпусов, но уже без прежней оголтелости. Скорее по привычке. Может, и наладится погода-то. И лето наконец наступит.

      Люба вышла из проходной, поднялась по ступенькам заводоуправления и через пару минут входила в приемную.

      – Богдан Владимирович ждет вас, – оповестила секретарша официально, девчонка была новой, мало кого знала и еще меньше кого уважала.

      – А генеральный? – спросила Люба, стаскивая с себя куртку и швыряя ее на диван в углу.

      – Богдан Владимирович один, – девица скрылась за огромным монитором и больше ничего пояснять не стала.

      Хелин и в самом деле был один в директорском кабинете.

      Он снял с себя пиджак и галстук, оставшись в одной рубашке, и стоял теперь у окна со стаканом минералки в руках.

      – Заходите, Любовь… Можно я вас буду называть просто Любой? – вдруг спросил он, поворачиваясь к ней и улыбаясь открыто и белозубо.

      Нет! Нельзя! А что?!

      Кто же ее спросит-то?!

      Он может называть ее Любой, кочергой, мышью белой или козой старой, или еще как захочет, она возразить не смеет. К чему такое лицемерие? А, понятно, так по протоколу…

      – Конечно, Богдан Владимирович.

      – Присаживайтесь, Любаша, – это он уже без разрешения. – Присаживайтесь. Поговорим. Кое-что обсудим. Наметим план работ, а потом… Потом поужинаем где-нибудь. Вы ведь не откажетесь составить мне компанию и немного побыть моим гидом? Город мне не особенно знаком, вдруг заблужусь.

      – Д-да, да, конечно. Без проблем, – промямлила она почти нечленораздельно, едва не свалившись со стула.

      О как! Прямо с первого дня и вот так повезло…

      Инвестор, олигарх, хозяин, холостяк и прямо вот так вот…

      Неужели ей повезло? Неужели прямо с сегодняшнего дня вместе с затяжным дождем канет в небытие и ее затяжная проза жизни? Неужели, неужели, неужели…

      Люба облизала пересохшие губы, с ужасом вспомнив, что забыла обновить помаду. Чучело гороховое! Нужно было подкраситься хоть немного. А что теперь у нее на губах? Вся помада, что осталась, сползла к карандашному контуру, открыв ее голые губы…

      – Любаша, да вы меня не слушаете! – вдруг возмутился Богдан Владимирович.

      – Простите, бога ради! – она покраснела почти до слез. – День был тяжелый, устала немного.

      – Да, к тому же сегодня пятница, и домой хочется, так ведь? – он понимающе кивнул, встал с директорского кресла и потянул со спинки пиджак. – Едем ужинать, Люба. О делах потом…

      Тот «Мерседес», что дремал, уткнувшись в гостиничный забор, и в самом деле оказался его. Они подошли к машине, и Богдан помог ей забраться, поддержав за локоток. Потом сел на место водителя, и они поехали колесить по городу. Он почти не спрашивал у нее, где нужно сворачивать. Видимо, сказав, что город ему незнаком, он немного слукавил.

      Люба была не в претензии. Она сидела, вжавшись в кожаное кресло, и украдкой вдыхала в себя запах дорогой жизни.

      Она была здесь повсюду. В обивке