Тонкая душевная организация. Нина Князькова

Призналась честно. – Славик вернулся в город.

      Мама непонимающе смотрела на меня.

      – Какой Славик? – Не поняла она.

      А я вдруг только что сообразила, что мама про него даже не знает. То есть, только отец знал о том, что меня ищет Кожевин. Мама его в глаза не видела.

      – Отец Митьки. – Выдохнула я и улеглась на стол головой. Так выдохлась за эти два дня. Никаких нервов не осталось.

      – Кто-о? – Вдруг вопросила мама прорезавшимся голосом.

      – Димкин отец. – Невнятно пробурчала я, все еще плавая в своих мыслях.

      – А он есть? – Все еще не верила мама. – Вот прямо на самом деле?

      – Есть. – Согласилась я. – Только про Митьку ничего не знает.

      Мама немного помолчала. Потом отобрала у меня кружку и хлебнула хорошую порцию остывшего чая.

      – То есть, у моего внука есть отец, но про сына он не знает. – Вынесла мама вердикт.

      – Да. – Согласилась я.

      – Он тебя бил? Угрожал? Принуждал к чему-либо? – Родительница строго на меня смотрела.

      – Нет. Что ты! Он хороший. – Я остервенело помотала головой.

      Мама еще немного помолчала.

      – Тогда, почему ты ему не расскажешь про сына? – Вдруг возмущенно спросила она.

      – Потому что он сейчас богат и известен. Зачем ему такие проблемы? – Развела я руками.

      Женщина, меня родившая, скривилась.

      – Я думала, что ты умнее. Предоставь этому мужчине решать, что для него лучше. – Посоветовала она.

      – Как ты? – Не согласилась я.

      Мама вздохнула.

      – Как я не надо. Но твой отец всегда знал, что у него есть дочь. Его выбор, что ему она была не особо нужна. – Пожала мама плечами. – И жена не нужна. Но знать о сыне отец Митьки обязан. – Мама печально улыбнулась и вышла из кухни.

      А я еще несколько минут сидела и переваривала ее слова. Решила, что одна не справлюсь, поэтому с утра поеду в Усадьбу. Мне срочно нужно пообщаться с Маринкой без лишних глаз и ушей.

      Ночь снова прошла в раздумьях. Я вновь не выспалась. Наверное, снова придется садиться на соответствующие препараты, чтобы просто поспать. А так не хочется…

      На улице было еще темно, когда я решительно встала с кровати. Раз не могу уснуть, значит в четыре утра буду… рисовать. Я, конечно, скульптор, но рисовать-то нас учили в первую очередь. Художку никто не отменял. Пропорции, оттенки, нюансы наш курс знал на зубок.

      Давным-давно оштукатуренная стена в моей комнате ждала непосредственного вмешательства в свое унылое белое существование. На ней и буду рисовать. Порылась в своем «художественном» чемодане, где нашлись и кисти, и краски, и даже мои наброски на некоторые темы. Наброски я отложила в сторону, так как понимала, что мне нужны не они. Необходимо нечто абстрактное. Нечто, идущее из глубины души.

      Плюнув, на необходимость создания эскиза, или даже хоть какого-то плана, я принялась за дело. Серые, голубы, бежевые цвета… Немного темного. Нет, даже темно-фиолетового. И золотистый – цвет надежды. Серебристый – воинственный. Много теплого