«А существует ли любовь?» – спрашивают пожарники (сборник). Эдвард Радзинский

скажу напоследок. В детстве я очень много болела. Поэтому я, привыкшая быть одна, как никто, ненавижу одиночество. Я, у которой нет друзей… потому что никто меня не выдерживает, – я всегда мечтала о друзьях. Но им скучно со мною, а мне – с ними. И они быстро уходят от меня или я от них. Я называю их «друзья-моменты». Но вы! Вы! Мне предназначенный… Как же вы не поняли, как вы сумели не понять?! Если бы вы знали, что мне стоило простить вас вчера, и вот я пришла, а вы меня оскорбляете всем: словами! Видом! Обвинениями во лжи! – размахивая забинтованным пальцем, – Но я не покраснела, слышите, хотя мне стыдно за вас! Потому что я давно научилась не краснеть, чтобы выжить. Да! Когда человек был маленьким, он заметил: если в чай положить лимон – чай светлеет. Мать мыла голову в лимоне, чтобы у нее светлели волосы. Тогда человек придумал теорию: есть лимоны в невероятных количествах, чтобы научить свою кожу не краснеть. Так вот: когда человеку нужно покраснеть – за себя или за кого-то, – он вспоминает, как мучительно трудно есть через силу лимон! И он бледнеет! Только бледнеет!

      Он:

      – Я…

      Не успел сказать. Она тотчас выскочила за дверь, и тотчас ее звонок. Он открывает.

      – Когда я поднималась к вам, я вдруг представила: на лестничных клетках в разных пролетах стоят двое. Они стоят так, что могут даже взяться за руки, но потом – любое движение вверх или вниз, и они не удержат это рукопожатие! Но они не могут стоять – ведь они должны идти! И поэтому миг, когда они соединили руки, – единственный! Единственный! Иначе быть не может! Я чувствую! Скоро все кончится! Я чувствую!

      Хлопнув дверью, выбегает из квартиры. Он молча подходит к двери, раскрывает, ждет. Наконец в дверях появляется Она со своим нелепым портфелем. Она сама подходит к нему. Он ее обнимает.

      Она бешено выворачивает голову, но застывает тотчас, как чувствует его губы.

      Она целуется нелепо, неумело, бешено, потом долго молчит, потом бормочет: «Вершины вбок».

      Его комната. В рассветном сумраке в кровати Он и Она.

      – Ты что? – Проводит пальцами по ее глазам.

      – Ну что вы! Когда дети плачут, они это делают для других. Здесь не для кого.

      Но слезы сами текут по ее лицу, но Она все-таки сумела произносить слова не всхлипывая, только медленно.

      – Вы не обидитесь, если я уйду?

      – Ты никуда не пойдешь.

      – Знаете, я сейчас немного посплю. Умираю – хочу спать. А потом я уйду.

      – Ты считаешь, что… они…

      – Я запрещаю вмешиваться в мою жизнь. Я никому этого не позволяю… Только помолчите, я посплю три секундочки, ладно?

      Долгая-долгая пауза, наконец-то Она сумела совсем успокоиться.

      Вскакивает. На кровати:

      – Все! Я выспалась, больше не хочу. Я хочу вина!

      – Зачем тебе вина?

      – Испугались? Я так люблю, когда вы пугаетесь. Я хочу напиться! Слышите!

      – Тебе не надо напиваться.

      – А вы