Рыжая-бесстыжая. Галина Романова

и он не заставил себя долго ждать. Прибыв на следующий день на занятия, девушка тут же получила приглашение зайти в кабинет НикВаса (так ребятня с первых дней окрестила противного завуча, причем ударение с первого слога потихоньку сползло на второй, что придало прозвищу еще большую звуковую выразительность и привело в восторг их учительницу)…

      – Пишите заявление на расчет! – С самым счастливым видом завуч пододвинул ей лист бумаги и авторучку.

      – С какой стати? – совершенно спокойно поинтересовалась Настя и, не дав ему опомниться, пояснила: – Вчера было воскресенье, то бишь мой законный выходной. То, что я не вняла вашей «просьбе» и не явилась вкрутить лампочку в женском туалете первого этажа, вы не можете вменить мне в вину…

      – Минуточку!!! – задохнулся от такой вопиющей наглости Николай Васильевич. – Вы не подчинились указаниям должностного лица! Я уже подготовил приказ о вашем наказании…

      – Мотив?! – также повысила голос Настя. – То, что я имела несчастье столкнуться с вами на заснеженной аллее?! Или, быть может, кризис возраста?! Не у меня, разумеется…

      – Во-о-он, – простонал завуч и осел в кресло. – Во-о-о-он…

      Настя вышла из его кабинета, гордо подняв голову, но уже в следующий час спеси в ней поубавилось. Начальственная дама из районо, с которой ей довелось встретиться в директорском кабинете, разве только что не обматерила молодую преподавательницу. Витиеватости ее слога могла, пожалуй, позавидовать портовая братия, а Настя с ее дипломом учителя русского языка и литературы лишь молча открывала и закрывала рот, пытаясь уследить за синхронным переводом сказанного в исполнении их директрисы.

      В итоге Настю временно отстранили от уроков. Целую неделю она упорно ходила на работу и просиживала с восьми утра до трех пополудни в учительской. Потом ей надоели сочувственные взгляды коллег, она засела дома, а через неделю неожиданно позвонила Нинка Калачева.

      – Иди сама в районо и попытайся во всем разобраться! – твердым голосом наставила ее подруга. – Может, эта тетка – его родственница. Может, жена или любовница… Давай, давай, иди и не теряй времени, а то тебя еще чего доброго за прогул уволят…

      Нет, все-таки от своих поросят, коров, овец и прочих домашних тварей Нинка чего-то да поднабралась. Красноречивая тетка из районо действительно оказалась родной сестрой НикВаса. И сообщила ей об этом не кто-нибудь, а ее давняя попутчица (к слову сказать, сама весьма поднаторевшая в матерной фразеологии).

      Маргарита Николаевна, сменившая костюм цвета прелых листьев на другой – оттенка подернувшейся ряской воды, встретила ее как родную.

      – Настена! – шагнула она к ней в приемной заведующей районным отделом народного образования. – Что привело тебя к нам?

      – Неприятности, – памятуя о норове женщины, кротко ответствовала Настя.

      – Идем ко мне! – властно приказала Маргарита Николаевна и, вцепившись в рукав ее куртки, поволокла длинным коридором ее из приемной.

      – Вот это мои