Берега свободы. Степан Калита

тип. То ли баба, то ли мужик. Лето, а он в шапке. Бейсболка. С ушами. И в перчатках без пальцев. Черный, само собой. Белки глаз у него такие желтые еще. Как будто он болеет чем-то. Хилый. Весит килограммов сорок. Будто из концлагеря.

      – Такой болезный, и такого нормального русского мужика грабанул?

      – Так уж получилось… Я отвернулся. Он меня по голове ударил чем-то тяжелым.

      – Голова не болит? Все хорошо помнишь?

      – Да, вроде, прошла.

      – Наверное, этот хилый катил тележку, набитую банками и всяким хламом?

      – Точно! – вскричал я, пораженный до глубины души.

      – Ну, все понятно. Знаю я этого типа. Это наркоша один. Наш стукач. Обычно он такими делами не балуется. Но, видно, не хотел случай упускать. Очень ты ему понравился.

      Виктор замолчал…

      – Вы прямо, как из «Смертельного оружия», парни, – сказал я через некоторое время.

      – Мэл Гибсон? – отозвался Виктор. – Я думал, что больше похож на Эрика Робертса. Знаешь Эрика Робертса?

      – Лично нет. Но я читал, что он плохо обращался с сестрой.

      – Очень плохо. Проигрывал ее в карты. Но это все селебрити-слухи, мэн. Лично я в это не верю. Пиар. Понимаешь?

      – Пи-ар? – переспросил я.

      Слово «пиар» тогда еще было не в ходу в России.

      – Сразу видно, что в Штатах ты недавно. А я тринадцать лет. Ты бы хотел, чтобы у тебя была репутация парня, который проигрывал свою сестру в карты?

      – Нет, конечно.

      – Вот видишь. А Эрик Робертс хочет. Это называется пиар. Он кажется плохим. У него харизма отъявленного негодяя и преступника, и ему дают хорошие роли. Так это все работает.

      Виктор принялся рассуждать о киношниках, что все они – люди со странностями, что он раньше жил в Лос-Анхелесе (так он называл этот город), так там нормального человека не встретишь. Каждая официантка, каждый парикмахер, любой бездомный на улице – все актеры.

      – Человек снялся в эпизоде в картине «Жирные ляжки‑5», а гонору, как будто он сам Мэл Гибсон. Хотя Гибсон, говорят, парень неплохой… Во всяком случае, про него не рассказывают, что он проигрывал свою сестру в карты. Католик. Пятеро или шестеро детей. Точно не скажу. Живет на своей ферме в Австралии. Выращивает кукурузу. Уважаю его за это. А эти, в Голливуде…

      – А ты в полиции Бронкса один русский? – спросил я, чтобы поддержать беседу.

      – Татарин, – поправил Виктор. – Да есть там у нас еще одна. Тоже русская, – он хмыкнул. – Мы с ней, правда, не разговариваем третий день. С тех пор как эта сучка на меня выплеснула суп.

      – Что сделала?

      – Супом горячим плеснула в столовой. Она у нас немножко не в себе. Феминист. Считает, что все мужики шовинистс и ущемляют ее права. А еще подозревает нас в секшуал харразмент. Поэтому ее все обходят стороной.

      – В чем подозревает?

      – Ну ты совсем отсталый… Секшуал харразмент. Это домогательства. Когда мужик намекает на секс. Делает дёрти, очень дёрти, грязные, намёки. Уразумел?

      – И что тут такого?

      – За это можно хорошо