Где вера и любовь не продаются. Мемуары генерала Беляева. Иван Тимофеевич Беляев

он давно уже привлекал к себе внимание всех знакомых. Мне кажется, что раньше он был неравнодушен к Зое. Чем у них кончилось – не знаю. У Энденов за ним явно ухаживали. Старинные друзья нашей семьи, почтеннейший генерал Цемиров с женой имел троих детей. Обе барышни интересовались братом, больше всех Верочка, живая и интеллигентная. На последнем балу она просила у меня билеты – наши балы считались самыми элегантными и приличными, наравне с морскими. В разгаре вечера Сережа увлек меня в угол большого зала, где под царскими портретами сидело несколько интересных дам и барышень. «Вот, видали, – быстро проговорил он. – Ну, а теперь быстро идите к своим. Зачем только ты дал им билеты?»

      На балу, как на войне, всегда приходится встречаться еще и еще раз. Но я встретился с Цемировыми только у выхода. «Кто эта барышня?» – обратились они ко мне. Я совершенно не знал ее и не отдавал себе отчета, почему это их так заинтересовало. «Ну, скорее!» – Верочка нетерпеливо топнула ножкой. Это была Елизавета Николаевна Наумова[41], ее подруга по институту. Брат совершенно неожиданно женился на ней, и они были очень счастливы. Все мы были у них шаферами. Цемировы были тоже, и я заметил, что это было для них полной неожиданностью. У Энденов тоже было разочарование. Но там один за другим влипли оба старших брата: «Cousinage, c’est un dangereux voisinage»[42]. Я с детства затвердил эту пословицу, в особенности после инцидента с клубничным вареньем. Но уроки не всегда приносят пользу. Когда мне было еще восемь лет, я безумно влюбился в прелестную Иду Нимандер, любимую подругу моей сестры. Постоянно она бывала у нас, то одна, то с сестрой Лилей, то с обоими Оболенскими. Я сердцем угадывал ее приход. Вне себя, прислушивался я к ее шагам. «Идочка приехала», – эти слова заставляли пылать мои щеки и биться мое сердце. Но я и виду не показывал. «А Ванечка дома?» – слышался мне голос, заставлявший меня забывать все на свете. – «Иди сюда, я принесла тебе конфетку. А ты меня любишь? – лукаво спрашивала она. – Очень?» Но эти первые чувства не поддаются прозе. Уже юношей я посвятил ей стихотворение:

      Мне было только восемь лет,

      А сердце уж любило;

      И я готов был целый свет

      Отдать за ласку милой.

      Но я любовь свою скрывал,

      Хотя о ней все знали;

      И вне себя в волненьи ждал,

      Чтоб к ней меня позвали.

      О Боже, как я трепетал,

      Страдая и ликуя,

      Когда уста ее встречал

      В нежданном поцелуе.

      И я душою проникал,

      В ее девичьи грезы,

      И от волнения дрожал,

      Приметив ее слезы.

      И навсегда я сохранил

      Тот образ вечно милый;

      Он идеалом мне служил

      Священным до могилы.

      Но быть моей ты не могла.

      О жизни не жалея,

      Ты рано в лучший мир ушла,

      И там мне ангелом была,

      Молитвою моею.

      Иногда она садилась у окна, разговаривая с тетей. Я глядел на ее милые черты и ловил их грустное, нежное выражение. Все

41

Елизавета Николаевна Наумова (16.05.1872–1942, Москва), в замужестве Беляева. Дочь адмирала Николая Алексеевича Наумова.

42

Симпатии между кузинами опасны.