Блудница поневоле. Галина Романова

рисовый пудинг и запивая его горячим шоколадом. – Обойдусь без твоей компании».

      Она поблагодарила домработницу за ужин и совсем уже было собралась уйти, как Виолетта Николаевна неожиданно спросила:

      – Вам молоко подать наверх или вы спуститесь?

      – Молоко?.. – непонимающе подняла Милочка бровки.

      – Иннокентий Игоревич сказал мне, что вы на ночь пьете стакан теплого молока с медом…

      – Ах, да… Ну, если вас не затруднит, я хотела почитать немного, так что… Повторяю, если вам не трудно…

      – Нет. – Домработница все же сделала слабую попытку улыбнуться. – Я принесу.

      Милочка давно приняла ванну и, закутавшись по самый подбородок в шерстяное одеяло, уже дочитывала любовный роман, а услужливой Виолетты Николаевны все не было.

      – Пора бы ей уже прийти, – зевнула она, закрывая книгу на последней странице. – А то я и без молока усну.

      Но сон, вопреки ожиданиям, не шел. Проворочавшись с полчаса на кровати, Милочка запахнулась в махровый халат, натянула меховые тапочки и решительными шагами направилась на кухню. Дверь была плотно прикрыта, но сквозь щель внизу пробивалась полоска света, ясно указывающая на то, что в комнате кто-то есть. За это говорил и шум льющейся из крана воды.

      – Виолетта Николаевна, – пропела Милочка, дернув на себя ручку двери. – Мое молоко, наверное, уже…

      Слова завязли у нее на губах, едва она переступила порог кухни. То, что предстало перед ее взором, заставило ее сердце подпрыгнуть и бешено колотиться. Холодок ужаса тонкой струйкой обдал позвоночник, и Милочка завизжала.

      Остановившиеся глаза Виолетты Николаевны смотрели прямо на нее. Немой крик искорежил ее красивый рот до неузнаваемости. Судорожно сжатые пальцы скомкали скатерть на столе, опрокинув стакан с молоком, которое натекло маленькой лужицей на пол.

      Не теряя ни секунды, Милочка рванула что есть сил наверх, побросала в сумку вещи, схватила ключи с прикроватного столика и, как была в халате, выбежала на улицу.

      Прохлада сентябрьской ночи немного привела ее в чувство.

      – Так, так, – забормотала она, быстро сокращая расстояние между крыльцом и машиной, которую она оставила в глубине огромного сада. – Сейчас я сяду в машину и забуду, забуду эту Виолетту Николаевну…

      Эти же слова она твердила, уже усевшись за руль и выезжая через задние ворота, которые почему-то не были закрыты к этому часу.

      – Забуду, забуду, – стуча зубами, повторяла Милочка, забыв об осторожности и врезаясь в глубокие осенние лужи на грунтовой дороге. – Кто же она такая, эта Виолетта Николаевна?

      – К настоящему моменту она покойница! – раздалось у нее над самым ухом.

      Эти слова, сказанные почти шепотом, обрушились на нее подобно кузнечному молоту. Инстинктивно нажав на педаль тормоза, она резко развернулась назад и едва не лишилась рассудка. На заднем сиденье сидел мужчина. Она дернула рукой, пытаясь зажечь свет в салоне, но ее остановил все тот же тихий голос:

      – Не нужно… Будь умницей…

      – Ага, –