Шесть извилин под фуражкой. Михаил Серегин

Зато это падение имело весьма ощутимый результат – Леха наконец-то вернулся из своих мечтаний на бренную землю и завопил:

      – Люди, убивают! Люди!

      – Да никто тебя не убивает, – донесся сверху голос Феди. – Просто я не нашел другого способа заставить тебя меня выслушать.

      Услышав Гангу, Леха на минуту успокоился, но тут же снова заорал:

      – Тогда слезь с меня! Что люди подумают!

      Федя скатился с Пешкодралова и только в этот момент обнаружил, что вокруг них действительно начали собираться любопытные прохожие, которые с интересом наблюдали за валяющимися на асфальте молодыми людьми в форме курсантов.

      – Батюшки, что же это делается, – причитала полная женщина неопределенного возраста с плетенной из соломы сумкой в руках. – Вы поглядите только, уже и милиционеры драться на улицах стали. А что тогда требовать от других?

      – Вы правы, дорогая, – кивала стоящая рядом дамочка, больше напоминающая засушенную воблу, чем человеческую особь женского пола.

      – Никакой культуры, никакой нравственности. Одни только насилия, убийства и разврат.

      Какое отношение к сложившейся нелепой ситуации имеет разврат, Федя так и не успел понять, потому что тут же услышал еще одну нелепость в их с Лехой адрес.

      – Да при чем здесь нравственность?! – заметил толстый лысый мужчина. Он все время держал возле уха трубку сотового телефона, как будто иначе она отвалилась бы вместе с этим самым ухом. – Они, видать, барыш не поделили. Менты, они сейчас круче мафии. У них ведь тоже у каждого своя территория.

      – Да нет, тут, видимо, дело международного масштаба али там драка на почве расизма, – заметил седой старичок, видимо, из той части пожилого населения города, представители которой обожали следить за событиями во всем мире и стремились всем показать свою эрудированность и осведомленность. – Этот-то черненький так и прыгнул на белого, видать, тот шибко его обидел.

      – Что творится, что творится, – вновь запричитала тетка с сумкой.

      – Да вы что, с ума все посходили?! – не выдержав таких оскорблений в адрес всей милицейской братии, закричал Федя. – Ничего мы не делим! И вообще, лучше вам всем разойтись, иначе придется вас силой разгонять! Ничего тут интересного нет.

      – Подумаешь, не очень-то и хотелось на вас любоваться, – фыркнула «вобла» и, демонстративно развернувшись, принялась выбираться из толпы.

      За ней последовала и тетка с сумкой. Потихоньку толпа начала рассасываться, остался только мужик с «приклеенным» к уху мобильником.

      Он подошел к курсантам и отеческим тоном заметил:

      – Вы бы, ребята, поаккуратнее. Территориальные разборки – это дело, конечно, понятное, но нельзя же так явно самих себя дискредитировать в глазах простого народа.

      – Дядя, вы что, глухой? – окончательно пришел в себя Пешкодралов. – Вам же русским языком сказали, что никаких территориальных разборок мы не устраиваем. Просто так получилось, что Федя, – он ткнул пальцем в грудь Ганги, – споткнулся и нечаянно свалил меня с ног, а я просто