Право сильнейшего. Дочь воина. Невеста воина (сборник). Елена Звёздная

не все.

      – Женщина не говорит, пока к ней не соизволят обратиться.

      – Ого. – Знала, что все плохо, но чтобы настолько.

      Папандр кивнул и продолжил:

      – Голос женщины тише шелеста трав.

      Вдох-выдох и мрачно резюмирую:

      – Полный абзац!

      Отче напрягся, выдавая начинающее просыпаться в нем глухое недовольство моим поведением, и меня продолжили воспитывать:

      – Женщина не пачкает уста грязными выражениями.

      Уста? Это он про губы?

      – Они чистые, только помыла, – «обрадовала» родителя.

      И услышала:

      – Язык женщины – покорность.

      – Это перебор, папандр, – не сдержалась я. – Язык – это язык, покорность – это уже из области психологических отклонений!

      На меня молча смотрели несколько долгих минут, вынуждая едва ли не поежиться от столь неприязненного внимания, а затем отец произнес:

      – Женщина не смеет поднимать голос на тар-эн.

      Я смею! Это первое, и кстати:

      – А я не женщина.

      Никогда этим не гордилась, но сейчас просто не удержалась. И очень сильно пожалела об этом, потому что поведение воинов изменилось мгновенно – на меня и до этих слов смотрели, но теперь взгляды были иные. Совсем. И я зря вообще так оделась. Отец чуть заметно скривился, и в помещении сразу стало значительно меньше народа. И пятнадцати секунд не прошло, как в рубке остались я, папандр и Дьяр.

      – Не стоит кричать об этом, – медленно, растягивая слова, произнес отец. – Если твоя нетронутость будет предана огласке, я буду вынужден отдать тебя Нрого.

      – Меня сейчас просто стошнит, – честно призналась я, разворачиваясь и планируя свалить отсюда подальше.

      В идеале вообще с корабля.

      А кстати! Хорошая идея.

      – Киран, мне не нравится выражение твоего лица, – произнес папандр.

      В каюту меня сопроводило трое воинов. От их липких, неприятных взглядов хотелось почесаться, а потом и помыться. И едва я вошла к себе, с наслаждением захлопнула дверь. Затем долго и прочувствованно ругалась и пошла мыться.

      Стоя под ледяной водой, старалась не думать, просто не думать обо всем этом. Потому что при одной мысли злость не закипала, она клокотать в душе начинала. Ненавижу!

      Я никого не хотела больше видеть сегодня, но, когда вышла из душа, узрела отца, восседающего на стуле. Едва успела поплотнее в полотенце замотаться.

      – Киран, – рокочущий голос словно заполнил все пространство моей каюты, – ты недопустимо повела себя с воином шестой руки МакОратом.

      Стою и молчу… Ручейки воды от мокрых волос стекают вниз по спине. Надо было бы режим сушки включить в душе, но не люблю следующего за этим ощущения сухости на коже и предпочитаю вытираться сама. Вот и стою.

      – Дочь слышит мои слова? – вопросил хассар.

      – Да, – отвечаю, едва сдерживая ярость.

      Отца мое мокрое состояние ничуть не озаботило. Ну как же – воспитательным процессом