Шанс на миллион долларов. Наталья Александрова

сказал он вполголоса, при этом не позволяя себе каких-нибудь улыбочек или заговорщицкого тона, и тем не менее Лена почувствовала себя невероятно неловко, ей показалось, что охранник, демонстративно ее не замечая, только подчеркивает свое презрение, а сам готов раздеть ее взглядом, но она отбросила эти мысли. В состоянии все того же сладкого гипноза она поднялась со Строгановым на третий этаж, вошла в большую, прекрасно отделанную квартиру – опять-таки лишь позже она разглядела эту квартиру, а тогда в первый раз она ничего вокруг себя не замечала.

      Он полностью взял на себя инициативу, быстро и уверенно раздел ее – его руки, казалось, сами сделали это, прошли многократно хоженую, хорошо знакомую дорогу, в то время как его голос продолжал обволакивать, окутывать, гипнотизировать ее…

      Он овладел ею уверенно, но нежно. Ей не было в тот раз особенно хорошо, но это даже показалось ей неважным: важно было чувство его власти, чувство подчиненности его рукам, его телу, его желаниям. Она была как мягкий воск в его сильных руках, и это опьянило ее больше физического наслаждения. Она могла позволить себе стать слабой, и это было прекрасно.

      Потом они лежали, усталые и умиротворенные, и разговаривали. Они беседовали ни о чем, но она вдруг неожиданно для себя заговорила о своих родителях, она ни с кем о них не говорила, это причиняло ей боль, но вот сейчас, с ним, после ласк, слова полились, будто прорвало какой-то шлюз… и она почувствовала облегчение. Она взглянула на него – он внимательно слушал, и в глазах его Лена заметила сострадание.

      – Бедная девочка. – Внезапно он встал, вышел из комнаты и вернулся с бутылкой шампанского и двумя бокалами.

      – «Дом Периньон» восемьдесят шестого года, – сказал он, и в его голосе прозвучала гордость.

      – Я не разбираюсь в таких дорогих винах, – ответила она смущенно, хотя это было не совсем так, отец в Париже прочитал ей краткую лекцию о французских винах, он вообще был человек очень увлекающийся, вина хорошие любил, а когда французский коллега пригласил его как-то к своим родителям в Бургундию на уборку винограда, отец поехал с удовольствием, подружился там с хозяином и вникал во все тонкости виноделия.

      – Ты будешь в них разбираться, я тебя научу. Мы поедем с тобой в Париж, ты мне покажешь свой Париж – музеи, Латинский квартал, и это аббатство, как ты сказала, оно называется?

      – Клюни.

      – Вот-вот, Клюни. А то я в Париже был уже столько раз, и все в одних и тех же местах: Лидо, Мулен-Руж, в лучшем случае – галерея Лафайет…

      Потом они собрались и ушли, он отвез Лену домой, а наутро ничем не показал, что помнит, где они с Леной были вчера и чем занимались.

      На следующий день после катастрофы Лену вызвал к себе начальник службы безопасности банка Костромин.

      – Присаживайтесь, Елена Юрьевна! – Костромин указал ей на глубокое кожаное кресло, а сам встал, вышел из-за стола и подошел к ней.

      Рослый,