Выписка из журнала маневренных карточек (За период с 04.07.1977 по 17.11.1998). Павел Вишняков

тебя на службу даже сегодня, и в отпуск ты будешь ездить поздней осенью – после окончания главных мероприятий боевой подготовки, и на боевых службах ты будешь торчать по 5-6 месяцев, стоя на якоре в заливе Саллум, глядя на опостылевшую египетскую пустыню на горизонте…

      Потому что присяга…

      Древние греки:

      «Я не оскверню этого священного оружия и не покину в рядах моего товарища. Я буду защищать не только то, что свято, но и то, что не свято, как один, так и вместе с другими. Я передам потомкам отечество не униженным или уменьшенным, но возросшим и в положении улучшенном сравнительно с тем, в каком я его наследовал. Я буду почитать решения мудрых. Я буду повиноваться законам, которые были или будут народом приняты, и если кто вздумает нарушить их, я не должен того допускать, и стану защищать их, все равно придется ли мне делать это одному или будут со мною другие. Я буду чтить верования» – Клятва эфеба.

      Поздравим принявших присягу! С праздником, защитники Отечества!

      Из училищных воспоминаний

      После сдачи вступительных экзаменов нас сформировали во взвода и роты – начался курс молодого бойца, который должен был закончиться присягой. Шесть часов занятий ежедневно – уставы, строевая поготовка…

      Новенькая роба через некоторое время просолилась до каменного состояния, бакинское солнце жарило нестерпимо. Мы пользовались любой возможностью передохнуть, а уж штатные перерывы в занятиях использовали на все 100: собирались в курилках на аллеях и врали друг другу всякие разности, нагоняя себе социальный авторитет. Естественно, покуривая и поплёвывая – через 5-10 минут в центре курилок наплёвывалась огромная лужа тошнотворного, надо сказать, вида.

      Сами же её и убирали – в училище курсантов кроме нас не было и приборка на территории системы была целиком нашим почётным долгом.

      И вот – позади присяга, начались занятия… С особым, так сказать, трепетом я ждал физо – никогда я не дружил с конями-козлами, брусьями и турниками. Но я был не одинок: группка будущих олимпийцев столпилась в курилке и уныло обсуждала весьма вероятные перспективы не поехать в зимний отпуск из-за несданного зачёта по физо. Разумеется, покуривая и поплёвывая. В это время в курилку зашёл небольшого роста пружинистый человек в спортивном костюме: «Товарищи курсанты, у воспитанного человека нет слюны…»

      Это был Яков Погосович Антонов, преподаватель физо, именно он и гонял последующие четыре годы нас по всяким снарядам, бассейнам, рингам и гирям – почти всё забылось. Но его первая фраза врезалась в память навсегда. Так с тех пор и не плююсь.

      Варшавский договор

      Сразу за забором училища была маслиновая роща. Звали мы её «пампасы». Выгоравшая уже к середине мая трава, колючки, раскалённые камни – и овцы… Неподалёку располагался пивзавод, на котором за пару яловых ботинок можно было получить ведро пива. Бычки в томате, плавленые сырки, несколько бутылок Агдама/Доляра, гитары – и праздник укомплектован!

      Выбирались