Киндер-сюрприз для миллиардера. Амелия Борн

ьбина, я звоню вам из клиники «Новые технологии», вам удобно сейчас говорить?

      Я нахмурился, пытаясь понять, что им от меня может быть нужно. Да, сдавал анализы на прошлой неделе, потому что хронически уставал (а кто бы не устал, когда с утра до ночи скачешь, как горный козел?), да, сказал, чтобы обследовали меня вдоль и поперек, но рассчитывал, что результаты придут по электронке.

      – Недолго. У вас есть пара минут, – в привычном тоне расставил я все временные рамки.

      – Мы ждем вас в любое удобное для вас время в нашей клинике, – любезно ответила Альбина.

      – Зачем?

      – Валентина Никифоровна хочет с вами поговорить.

      Кто такая эта Валентина Никифоровна, бл*дь? А точно, вспомнил, врачиха.

      – А сама она позвонить не могла?

      Начиная подозревать неладное, я показал взглядом Петру, что сейчас договорю, и откинулся на спинку стула. Если вдруг у меня нашли какую-нибудь херню вроде онкологии или чего-то подобного, зачем разводить все эти политесы?

      – Это конфиденциальная беседа, Андрей Михайлович. Сегодня после пяти вечера вас устроит?

      Я взял паузу и сжал переносицу пальцами. Хотел ведь именно сегодня поехать домой пораньше. Посмотреть телек, который не включал черт знает сколько, выпить коньяка…

      – Устроит. Часов в семь буду, – произнес веско и, пока Альбина молчала, отключился.

      – Что-то не так? – обеспокоился Петр, откладывая вилку. Мы как раз обедали, что делали в последнее время не так уж и часто.

      – Не знаю. Здоровье немного барахлит, – отмахнулся я, давая знак официанту, чтобы подошел.

      – Осторожнее с этим. Кому дело свое оставишь, если вдруг что?

      – А ты уже глаз положил? – шутливо поинтересовался я, доедая салат. – Шучу, Петь. А конкуренты не дождутся. Пока планов ни подыхать, ни оставлять кому-то бизнес – нет.

      – Ну, смотри. Но подлататься надо, если что.

      Я и сам понимал, что надо. Чертова усталость давала о себе знать не в первый раз. Это вечное желание уснуть там, где стоишь, постоянное чувство, что лег бы и не вставал неделю.

      – Да подлатаюсь, – отмахнулся я и перевел разговор туда, где были только дела. – Что там у нас с тобой?

      В двери клиники я входил в восьмом часу вечера, уверенный в том, что моего визита дождутся. Валентина Никифоровна, которую я не сразу припомнил сегодня, внушала мне уверенность, что уж она-то разберется со всем, даже если вдруг у меня обнаружат что-то смертельное.

      – Андрей Михайлович, пройдемте, – улыбнулась мне во все тридцать два белоснежных фарфоровых зуба девушка, которой больше бы подошло блистать на подиумах. – Валентина Никифоровна вас ждет.

      А ведь я знавал и другую сторону жизни, когда в государственных поликлиниках все пихались локтями для того, чтобы получить номерок, и орали друг на друга благим матом. Как хорошо, что теперь это было в прошлом.

      Врач встретила меня улыбкой, что я счел хорошим предзнаменованием. Может, никакой онкологии и не было, если уж так посудить. Хотя, эти эскулапы, если заплатить им денег, готовы были объявить даже самый безнадежный диагноз тоном, которым грешников заманивают в рай.

      – Андрей Михайлович, нам пришли результаты ваших анализов, – начала Валентина Никифоровна, опуская взгляд на мою карточку, когда я расположился напротив.

      – И? – вот и все, что я спросил.

      – Гемоглобин в норме, все остальные показатели тоже.

      Она замялась, и тут меня прошиб холодный пот. Захотелось встать и хорошенько встряхнуть врачиху, чтобы не тратила мое время на все эти трагические театральные паузы. Если уж у меня какое-нибудь дерьмо, я хочу уже сегодня приступить к лечению.

      – Так что там? – поторопил я ее, начиная злиться.

      – Скажите, у вас есть дети? – подняла она на меня взгляд.

      Что, бл*дь? Какие-такие дети? И причем вообще тут они? Врачиха намекает, что мне нужно кому-то передать свои дела?

      – Если вы изучали мою карточку, должны знать, что детей у меня нет, – мрачно озвучил я очевидное.

      – Я понимаю. – Она откинулась на спинку стула, сняла очки и протерла их салфеткой. – Просто люди вроде вас не всегда готовы признаться в отцовстве. А дело, которое мы сейчас с вами обсудим, весьма серьезное.

      Я смотрел на Валентину Никифоровну и не понимал ровным счетом ничего из того, что она говорила. Нет, слова и фразы, в которые они складывались, были весьма ясными, но…

      – У меня нет детей. Ни явных, ни тайных, если вы об этом, – процедил я. – И давайте уже к делу.

      На лице врачихи появилось выражение облегчения. Я даже представить не мог, что весть о том, что я не нажил себе потомства, может кого-то обрадовать помимо меня!

      – Дело в том, что пришли результаты ваших анализов и вам… нельзя иметь детей.

      – В каком смысле?

      – В самом прямом.

      О чем это она, б*я? Что может остановить меня в том, чтобы я наконец стал размножаться?

      – Поясните, –