Несвятое семейство. Михаил Серегин

что Кота Базилио зовут Сергеем Грязновым, а вовсе не Базилем или просто Васей, как сокращенно от погоняла титуловали его многие.

      – Ну что, Базиль, – хмуро проговорил Китобой, – опять сел в лужу?

      – Что ты имеешь в виду, Леонидыч? – осторожно спросил тот.

      – Ты был вчера в «Морском коньке» со своими имбецилами?

      По всей видимости, слово «имбецил» не входило в лексикон Кота Базилио, потому что он заморгал и, сняв очки, начал нервно протирать их.

      – С кем? – наконец переспросил он.

      – С такими же уродами, как ты, – мрачно проговорил Китобой. – Да будет тебе известно, Вася, что существует такое показательное на твоем примере понятие, как олигофрения – умственная недоразвитость с рождения. И ее три стадии – дебильность, имбецильность и самая тяжелая – идиотия. Я думал, ты находишься в стадии имбецильности, но теперь полагаю, что ошибся. Ты просто идиот.

      – Но при чем тут «Морской конек»?

      – «Морской конек» тут в самом деле ни при чем. А при чем тут только два человека, которые тридцать лет тому назад сделали возмутительную ошибку, не воспользовавшись средствами контрацепции. Твои родители, Базилио.

      – Но я типа ничего такого, чтобы…

      Китобой поднялся во весь свой внушительный рост и, бесцеремонно обрывая своего телохранителя, буквально рявкнул:

      – Я же сказал, чтобы вы не провоцировали Фокина на разные фокусы!

      – К-какого Фокина?

      – Святого! Того здоровенного парня, который вчера рассекал в рясе.

      – А-а-а… теперь я понимаю, в чем дело. Так он сам виноват, этот козе… мужик. Он че-то там рамсовал с Вальком и Косым. Я не знаю. А что такое… кто такой этот парень? Он говорил, что он типа в церкви… в натуре так, что ли?

      – К этому парню я тебе не советую приближаться и на километр. Ваше счастье, уроды.

      – Да кто он?

      – Знакомый другого моего знакомого. Робина.

      – Робина? Вот этого самого, который… который подчищает… – На лбу Базиля появились крупные капли пота, по всему лицу проступили бледно-серые пятна, свидетельствующие о том страхе, которое вызвало такое короткое, как контрольный выстрел в голову, имя – Робин.

      – Да, который стоит вас всех вместе взятых, корявых козлодоев, – отповедовал Китобой.

      – Но, надеюсь, он на нас… не в претензии? – осторожно поинтересовался Базилио.

      – Надейся. В общем, так: приведи сюда идиота, который кидал понты перед Фокиным. Я посмотрю в его честные глазки…

* * *

      Вечером того же дня Базилио, встревоженный и злой, сидел в своем излюбленном «Морском коньке» и мрачно пил текилу, которую он ненавидел всеми фибрами своей живущей по понятиям души. Текила традиционно вызывала у него тошноту, но сегодня он нарочно пичкал себя этим забугорным пойлом, вперив угрюмый взгляд прямо перед собой, в матово отливающую поверхность стола.

      В самом деле, ему было о чем задуматься. Давно он не видел своего спокойного и выдержанного босса таким рассерженным и взъерошенным. И было бы из-за