Капитан Хорнблауэр. Под стягом победным. Сесил Скотт Форестер

но нельзя носить их постоянно, чтобы совсем не затрепать. В будущем он вынужден будет появляться в старых штопаных сюртуках и дешевых парусиновых штанах. Она посмеется над его бедностью и убожеством.

      Снимая мокрую от пота одежду, Хорнблауэр проклинал незваную пассажирку. Тут он вспомнил еще одно неудобство. Придется ставить Полвила на страже, пока он будет мыться под помпой, чтобы леди Барбара не увидела его голым. Надо будет отдать команде соответствующие приказы, чтобы щепетильные женские взоры не оскорбил малоприкрытый вид, каким матросы привыкли щеголять в тропиках. Он причесался, досадуя на непокорные вьющиеся волосы и особо отметив увеличившиеся залысины на лбу.

      Потом он поспешил на палубу; к счастью, обязанности по судну не позволяли ему встретиться с леди Барбарой глазами и увидеть, как она восприняла его убогий наряд. И все равно, руководя подготовкой к отплытию, Хорнблауэр затылком чувствовал ее взгляд. Половина вахтенных у шпиля упиралась всем телом в вымбовки, а босыми ногами – в главную палубу, Гаррисон выкрикивал понукания и угрозы, подбадривая неповоротливых ударами трости. На полубаке сумасшедший скрипач Салливан, два морских пехотинца с горнами и двое барабанщиков наяривали веселенький мотив – для Хорнблауэра все мотивы были одинаковы.

      Канат медленно полз внутрь, юнги с сезнями провожали его до комингса люка и тут же бежали назад, чтобы вновь прихватить канат и кабаляринг. Однако размеренное клацанье шпиля все замедлялось и наконец совсем стихло.

      – Навались, сукины дети! Навались! – орал Гаррисон. – Эй, на полубаке, давайте сюда. Ну, навались!

      Сейчас на вымбовки налегало больше двадцати человек. Их совместные усилия заставили шпиль еще раз клацнуть.

      – Навались! Разрази вас гром, навались! – Трость Гаррисона взметалась и падала на чьи-то спины. – Навались!

      По кораблю пробежала судорога, шпиль закрутился, матросы у вымбовок попадали один на другого.

      – Лопнул кабаляринг, сэр, – крикнул Джерард с полубака. – Я думаю, якорь нечист, сэр.

      – Тысяча чертей! – сказал Хорнблауэр про себя.

      Он был уверен, что женщина на парусиновом стульчике смеется над его незадачей. На глазах у всей Центральной Америки якорь застрял в грунте. Но он не оставит испанцам якорь и якорный канат.

      – Замените кабаляринг малым носовым канатом, – приказал он.

      Это означало, что двум десяткам матросов придется изрядно попотеть: размотать малый якорный канат и вручную протащить его от канатного ящика к шпилю. До шканцев понеслись крики и проклятия боцманматов – уорент-офицеры не менее остро, чем их капитан, сознавали, в каком недостойном положении оказался корабль. Из боязни встретиться с леди Барбарой глазами Хорнблауэр не мог пройтись по палубе. Он стоял на месте, с досадой вытирая платком потные шею и лоб.

      – Кабаляринг готов, сэр! – крикнул Джерард.

      – Поставьте к вымбовкам матросов, сколько поместится. Мистер Гаррисон, проследите, чтобы они не ленились!

      – Есть,