Слабость Шамана. Элли Шарм

дёрнулся всем телом, тут же застонав от прострелившей меня боли в рёбрах, плечах и в левой руке. Над головой послышался незнакомый голос:

      – Очнулся?

      Распахнув глаза, я уставился на старика, которого видел в лесу. Видя, как я оглядываюсь и пытаюсь приподняться, он наклонился надо мной.

      – Не делай резких движений, я собирал тебя по кусочкам не для того, чтобы все мои усилия пошли прахом.

      Его голос, такой тягучий, со странным акцентом, буквально завибрировал в моей грудиной клетке. Старик протянул ложку, которую только что вытащил из глиняной миски, и поднёс к моему рту. Подняв бровь, он настойчиво приставил ложку к моим губам, мне ничего не оставалось, как только проглотить то, что было мне предложено. В конце концов, он же меня спас, зачем ему меня травить – подумал я ровно за секунду до того, как мои рецепторы в полной мере ощутили вкус той дряни, что попала в мой организм. Однозначно, хочет меня отравить!

      – Что за дерьмо носорога?! – вскричал я, когда эта бурда уже была на полпути к моему желудку.

      Сморщившись, я даже попробовал сплюнуть остатки. Старик строго нахмурил свои чёрные брови. Резко вскинув голову, отчего перья и косички подпрыгнули в его волосах, он спокойным тоном обратился ко мне:

      – Это лечебная паста из кипариса.

      Все ещё отплевываясь, я приподнял правой рукой простыню, прикрывающую меня по горло. Скосив глаза, охнул: все мое левое плечо и даже грудь были располосованы глубокими ранами и покрыты какой-то субстанцией, по запаху напоминающей ту же гадость, что я только что проглотил.

      – Что это? – сморщив нос, я попытался получше разглядеть свои раны, выглядели они во истину ужасающе.

      Старик уселся напротив меня и начал неторопливо начинять табаком кальян:

      – Смола кипариса, – наконец ответил он на мой вопрос.

      –В этом доме есть что-нибудь не из кипариса? – ворчливо сказал я, наблюдая за тем, как старик блаженно прикрыл глаза, выпуская изо рта колечки дыма.

      Посмотрев на меня немигающим взглядом, он размеренным и очень спокойным тоном сказал:

      – Если тебе что-то не нравится, – он махнул рукой в сторону покосившейся двери, которая даже не закрывалась, – Выход там, гринго.

      Я перевёл взгляд с двери обратно на старика с ясными живыми глазами, которые казались очень молодыми на его лице.

      – Извините, – выдавил я из себя, на щеках вспыхнули красные пятна, выдавая мое крайнее смущение.

      Человек спас мне жизнь, а я… в общем, как всегда, как говорил мне отец, избалованный неблагодарный паршивец. Старик, кивнув, на мои извинения, снова затянулся. Чувствуя себя неловко, я сказал:

      – Правда, извините, я на самом деле очень благодарен, что вы меня спасли. И я не американец, – решил внести ясность, вспомнив, как старик назвал меня «гринго». – Я родился в Италии и всю жизнь там прожил, – Зачем-то добавил я, совсем растерявшись под внимательным, изучающим меня взглядом.

      Старик