Собрание сочинений в десяти томах. Том девятый. Ave Maria. Вацлав Вацлавович Михальский

седых волос, торчащими из крупных ушей, свидетельствующих, как известно, о незаурядности натуры.

      Прежде, чем осматривать Марию Александровну, он задал ей несколько вопросов, традиционных в его профессии. Выслушал ее ответы без эмоций, хотя чуть удивился, что беременность первая, но не стал это никак комментировать, а только пожевал тонкими бескровными губами.

      Профессор Шмидт говорил по-французски с явным акцентом, судя по его фамилии, немецким. Мария Александровна хотела, было, заговорить с ним по-немецки, но в последний момент передумала. Пойди разбери этих немцев, когда у них столько разнозвучных наречий, когда житель Мюнхена плохо понимает жителя Франкфурта, а тот вообще не понимает жителей Кельна, говорящих на кельше.

      – Мадам, давайте возьмем паузу, – сказал профессор после осмотра. – Встретимся через пару недель, тогда я все изложу точно. – Голос Шмидта наполнился уверенной силою, и Мария Александровна вдруг увидела, что за толстыми стеклами очков у него большие карие молодые глаза, в которых светится живой ум. – Вы боитесь рожать?

      – Нет, что вы, я мечтаю!

      – Да-да-да – это тоже вариант, – как бы отстраненно пробормотал профессор Шмидт и пошел к раковине мыть руки во второй раз.

      – Кому мне платить?

      – Никому. Первая консультация у меня всегда бесплатно. Жду через две недели. В среду, в два часа дня.

      – Ты шо така растеряна? – спросила тетя Нюся, когда они вышли из клиники.

      – Не знаю. Ничего не сказал. Сказал прийти через две недели. Как-то странно.

      – Нормально, – открыла дверь машины тетя Нюся, – сидай, значить, срок маленький. Надо ждать.

      – Подождем, – скованно улыбнулась Мария.

      Тетя Нюся вела машину очень плавно, очень аккуратно.

      – Вянет лист, проходит лето,

      Иней серебрится,

      Юнкер Шмидт из пистолета

      Хочет застрелиться, —

      вдруг напела вполголоса Мария и потом повторила еще и еще.

      – Чиво ты заладила? – удивилась тетя Нюся, когда они подъехали к своему дому.

      – Фамилия у профессора Шмидт, вот и привязалась старая песенка.

XI

      Комната была маленькая, одиннадцать квадратных метров, но зато своя, хотя и в коммунальной квартире, но зато в самом центре Москвы, в добротном четырехэтажном особняке, построенном в стиле модерн в начале XX века, когда гибель стремительно богатеющей Российской империи, казалось, еще и не маячила на горизонте.

      Впервые порог этого дома Александра переступила, держа за руку своего шестилетнего крестного сына Артема. Ванечка-генерал, совсем недавно переехавший в свою комнату из офицерского общежития, пригласил Александру на новоселье, а она взяла с собой маленького Артема как щит от возможных недоразумений. Тогда, в конце лета 1948 года, отношения Ивана и Александры еще носили не вполне определенный характер, хотя, по всем признакам, определяться было самое время. Во всяком случае, красивая генеральша Нина все уши прожужжала Александре по этому