Подлинные дневники Берии. Алан Вильямс

блондинка, Наташа З., москвичка, сыгравшая маленькую роль в фильме. Рафик сказал, что она то, что надо. Волосы заколоты аккуратно на затылке, замечательный цвет лица, пышечка с роскошной грудью.

      Я представился ей, и мы мило поболтали. Я был разочарован тем, что она пила только сок. Я предложил ей вина, но она твердо отказалась. Наверное, из хорошей семьи, но не очень влиятельной. Надо сказать Рафику, чтобы все о ней разузнал.

      Мы болтали и я все больше убеждался, что она скромница. Я решил действовать осторожно и перед уходом пригласил ее завтра на ужин. Она залилась краской, мило засияла и согласилась прийти.

      В пятницу ровно в 7.30 мой шофер заехал за ней в Черемушки, где она жила со своими родителями. (Рафик сообщил, что отец ее был мелкой рыбешкой в Министерстве транспорта). Когда она прибыла на Малую Никитскую, я увидел, что ее смутило то, что я был один. Она видимо думала, что я пригласил ее на банкет, где она ожидала встретить влиятельных людей.

      Я был с нею корректен и, когда мы сели за стол, накрытый для двоих, с удовлетворением отметил, что она не отказалась от шампанского, хотя пила его так, словно это был яд. Разговор не вязался. Я спрашивал ее о семье, но отвечала она неохотно. Видимо, ее смущало незначительное положение отца – а жаль, я мог бы помочь бедняге!

      Мы приступили к кофе и десерту из африканских фруктов, и я почти силой заставил ее принять бокал французского вина. Вдруг я потерял терпение. Я отпустил откровенное замечание о ее платье (оно действительно было шикарным и выгодно подчеркивало фигуру), и хотя замечание было вполне пристойным, она оскорбилась. Я понял, что надо действовать осторожно. Я встал, наполнил бокалы и пригласил ее на кушетку. Она явно не хотела вставать из-за стола, и тогда я схватил ее сзади. Я почувствовал изгибы ее фигуры и так завелся, что не сразу понял происходящее. Эта сука ударила меня по лицу!

      Скажу откровенно – не помню, чтобы кто-то когда-то меня ударил. Я был так ошеломлен, что мог бы ее прикончить на месте. Но что-то меня сдержало. Я посмотрел на нее властно и холодно – так, что у кого угодно поджилки бы затряслись. Но эта дрянь либо ничего не боялась, либо просто ничего не понимала. Она сказала, что она «приличная девушка» и не желает иметь дело с пожилыми мужчинами.

      Я чуть не взвился. Хотел сказать ей, что грузины живут до 150 лет и производят потомство до самой старости и что 70 лет – это расцвет кавказского мужчины. Но я просто выпроводил ее.

      Я прошел с нею до лестницы и видел, как она с достоинством спустилась. Я прошел на балкон и продолжал наблюдать. Шофер открыл ей дверцу, на сиденье лежали цветы, которые я приказал приготовить для нее. Она взглянула на дом, увидела меня на балконе и крикнула: «Спасибо за букет!»

      И я ответил: «Это не букет, крошка, это похоронный венок!»

      Я увидел, как она побледнела, а шофер, который все слышал и понял, впихнул ее на сиденье и отъехал.

      Я не стал ждать, пока уляжется ярость, а тут же позвонил в штаб и приказал доставить ее на Лубянку. На следующее утро она получила приговор по заслугам.

      Да, этот случай