Угрюм-река. Книга 2. Вячеслав Шишков

дымом лесных пожаров день. Политические ссыльные тянут вверх по реке шитик. На шитике, на горе мягких подушек, под зонтиком заплывший жиром прощелыга-торгаш Аганес Агабабыч.

      – Я бы на вашем месте утопил этого бегемота, что грабит мужиков, – говорит ссыльным Прохор. – Вот я тоже буду богат, но поведу дело иначе. Я не позволю себе эксплуатировать народ…

      Так думал и говорил Прохор-юноша. Но Прохор-муж, Прохор-делец громко теперь хохочет над своими прежними словами.

      За окном темно. Он задернул драпировки. Старинные куранты на камине мелодично отзванивают восемь. В дверь стук.

      – Да, да.

      Вошел в серой шинели военный, с бравой, надвое расчесанной бородой.

      «Ага, секундант… Дуэль», – мелькнуло в мыслях Прохора.

      – Не вы ли господин Громов из Сибири? Честь имею… генерал Петухов, адъютант градоначальника, – звякнули серебряные шпоры. – Его превосходительство приглашает вас пожаловать к нему для некоторых переговоров.

      «Пропал, донесли», – подумал Прохор. Но не испугался.

      – К вашим услугам.

      Вышли. Крытая карета. В ней два жандарма. Спустили шторы. Поехали.

      – Вы не знаете, по какому делу? – спросил Прохор сидевшего рядом с ним генерала Петухова. – Я недавно тут… перенес… одну неприятность…

      – Нет, нет, не беспокойтесь… Разговор будет носить чисто деловой характер. Впрочем, я вас должен предупредить… Давайте завернем ко мне и там обсудим.

      – Очень рад, – сказал Прохор и шепнул генералу в ухо: – Я за благодарностью не постою…

      Минут через десять лошади остановились. Как колодец – двор. Темная, с кошачьим смрадом лестница. Пятый этаж. Небольшой зал, похожий на деловую, коммерческую контору. На стене – поясной портрет Николая II. Четыре письменных стола. Один побольше, понарядней. Под потолком зажженная аляповатая люстра.

      – Прошу! – Генерал уселся за большой письменный стол. Прохора усадил напротив себя, спиной к входным дверям, возле которых вытянувшись – два жандарма.

      Прохор в замешательстве: не знает, по какому делу он здесь и как ему держаться.

      – Ну-с, так-с… – Генерал поправляет очки на горбатом носу, чуть касается бороды кончиками пальцев и в упор смотрит по-серьезному на Прохора.

      Прохор ждет неминучей для себя грозы. «Донесли, донесли, влопался, голубчик», – выбрякивает разбитое пьянством сердце. В мыслях Прохора быстро мелькают тени Авдотьи Фоминишны, ее подруги баронессы Замойской и самого градоначальника столицы. Сознание задерживается на понятии «градоначальник», и Прохор леденеет. Ежели вся эта грязная история докатилась до него, Прохору несдобровать.

      – Ну-с?.. так-с…

      Генерал улыбнулся, нажал звонок, проговорил:

      – Что ж… Выпьем по бокальчику. Для храбрости, – и заперхал в высокий красный воротник басистым хохотком.

      – Благодарю вас, не могу, – соврал Прохор.

      – Ну, как хотите, как хотите, – недовольно