Первоочередной. Андрей Потапов

пробормотал воитель, наблюдая, как дедуля хозяйничает на кухне.

      – Вот и хорошо, – обрадовался Серафимыч.

      При всех недостатках квартира и по сей день смотрелась неплохо. На удивление высокие потолки, как для заводского скворечника, панорамные металлопластиковые окна, линолеум кое-где подран, но зато в остальных местах смотрится как дорогой немецкий продукт, а не имитация с ближайшего рынка. Старик ничего не менял с тех пор, как сюда заселился. Те же шкафы и полки, тот же утлый телеэкран (язык не поворачивается назвать его телевизором), кое-как прикрученный трясущимися папиными руками. “Главное – не облокачивайтесь на него”, – сказал он тогда строго. И Сеня ведь не облокачивался, до самого своего исчезновения.

      Единственное, что раздражало, – везде плотным слоем лежала пыль. Мама всегда очень чутко реагировала на малейшие проявления беспорядка. Даже если вытер всё, что попадёт в поле зрения, она могла залезть в такие места, где не ступала нога человека, и провести там пальцем, с укоризной демонстрируя, что уборка не окончена.

      Воитель озирался по сторонам, пытаясь прийти в себя. Словно в детство попал, только неправильное. Вроде всё на месте, но по-другому. И дедуля этот хороший, но совсем чужой, как бы ни старался.

      – Тебе с сахаром или так? – спросил Серафимыч, радуясь возможности хоть кому-нибудь пригодиться.

      – Без, – ответил Сеня. – Надо фигуру беречь.

      – И правильно. – Старик уселся рядом с воителем. – Я тоже без сахара пью. Слишком он приторный для меня. Если постоянно употреблять, привыкнешь. А потом что-то по-настоящему сладкое пройдёт мимо, потому что у тебя притупился вкус.

      – Так вы знаете, куда уехала мама? – Сеня старался не смотреть Серафимычу в глаза и просто с унынием размешивал чай.

      – Увы, Елена мне не докладывала, – дедуля слегка улыбнулся. – Помню, она всё время твердила о пропавшем сыне. Очень переживала, даже разок всплакнула.

      – Всплакнула, – повторил воитель и вздохнул.

      – Она мне оставила кое-что. – Серафимыч оживлённо засеменил в комнату и крикнул уже оттуда: – Сейчас покажу.

      Сеня глянул в сторону двери – и опять продолжил равнодушно смотреть на чашку.

      – На случай если ты вдруг вернёшься домой, мама оставила фотографию. Чтобы я сразу узнал тебя.

      Дедуля протянул воителю слегка выцветший снимок. Сеня забрал его и так же равнодушно принялся рассматривать.

      Там были изображены счастливые родители вместе со стремительно взрослеющим сыном. А на фоне красовался одесский Оперный.

      Понятно.

      Последняя семейная поездка в полном составе. Папа тогда ещё взаправду любил их, а не просто на словах. Вон, сколько в его взгляде гордости за сына. Это потом Сеня резко станет не таким, а пока он “лучший мужчина в жизни своего отца”.

      Воитель продолжал сидеть с равнодушным взглядом. Только по щекам покатились слёзы.

      – Разверни её, – посоветовал Серафимыч.

      Старик искренне сочувствовал молодому бойцу, но не мог ничем помочь.

      Сеня посмотрел на оборот фотографии.

      “Одесса,