Планета Вода (сборник с иллюстрациями). Борис Акунин

застегнутом песочном сюртуке шел следом за погубителем розовых лилий, не сводя с него глаз.

      – Опять этот сумасшедший, – вздохнула одна из пассажирок. – Боже, как он надоел со своими сценами!

      – Немец, – пожала плечами другая.

      Пароход был французский, немцев здесь не любили.

      – Прошу прощения, медам, – тихонько молвил слушательницам помощник. – Я должен успокоить мсье Кранка.

      Он захромал навстречу седому человечку, прижимая ладонь к сердцу и всем своим видом выражая безграничную кротость.

      – Господин профессор, тысяча извинений, но белые лилии закончились. Вам поставили самые светлые из всех, какие были в оранжерее…

      – За…закончились? – пролепетал профессор. – Вы хотите сказать, что две недели, до самого Буэнос-Айреса, мне в каюту будут ставить всякую мерзость?

      Он весь как-то поник, ссутулился, закрыл лицо руками. Узкие плечи задрожали от рыданий.

      – А какое безобразие он устроил вчера в салоне из-за того, что вилки и ложки положили не совсем симметрично, – пожаловалась баронесса ухмыляющемуся корреспонденту.

      Тот путешествовал вторым классом и ужинал за табльдотом, поэтому видеть вчерашнего «безобразия» никак не мог, но охотно поддержал тему:

      – Да уж, стопроцентный псих.

      Баронесса отвернулась. Она не одобряла подобный стиль речи.

      Вдруг профессор Кранк перестал плакать и вновь начал сердиться, с каждым мгновением приходя во всё большее неистовство.

      Он швырнул лилии на палубу, стал их топтать. Потом рванул на себе крахмальные воротнички. Скинул пиджак – потоптал и его.

      Дамы испуганно попятились. Пассажирский помощник понял, что в одиночку ему не справиться и замахал рукой, подзывая старшего стюарда.

      Точно такой же жест сделал господин в песочном сюртуке. Возле него возник, будто вырос из-под земли, крепкий рыжеволосый мужчина.

      – Keep closer, Finch, – едва двигая краем рта, шепнул длинноусый. – He's up to something[1].

      Рыжий прищурился. Под правым глазом у него был интересный шрам, похожий на звездочку – все ее лучики пришли в движение.

      Но Финч не успел приблизиться к профессору.

      – Какая мука! Я так больше не могу! – выкрикнул тот сорванным голосом. – Будьте вы все прокляты! Прокляты!

      И вдруг – никто не успел ахнуть – с неожиданной для почтенного возраста прыткостью разбежался, подскочил, оперся в прыжке руками о перила и перемахнул за борт!

      Многоголосый визг прокатился по корме. Журналист разинул рот и захлопал глазами. Пассажирский помощник схватился за сердце.

      Только двое сосредоточенных людей – длинноусый и рыжий – не растерялись. Они кинулись вперед, перегнулись через борт и успели увидеть пенный всплеск в том месте, где тело ударилось о воду.

      – Финч!

      – Да, сэр.

      Человек со звездчатым шрамом одним движением перебросил сильное тело через фальшборт, перевернулся в воздухе,

1

Держитесь поближе, Финч. Он что-то задумал. (англ.)