Res Publica: Русский республиканизм от Средневековья до конца XX века. Коллектив авторов

жизнь, они представляют собой совокупность, а не народ. В этом состоянии они рассматриваются исключительно как частные лица, собранные вместе на какой-то территории под чьим-то управлением и подчиняющиеся чьим-либо законам. Тогда же, когда они включаются в управление государством, создают законы или договариваются об иных моментах, связанных с политической жизнью, – иными словами, ведут себя как единое целое, как публичный организм, – они становятся народом и воспринимаются уже как естественное лицо. То есть народ становится не субстанциональным, а ситуативным политическим субъектом, актуализирующимся лишь в момент принятия политических решений и исчезающим потом. Таким же «мерцающим» объектом предстает и respublica, то «общее дело ради общего блага», которое и делает этих людей народом, объединяя их в единое целое.

      Глава II

      Республиканская риторика в Древней Руси

      П. В. Лукин

      Предварительные замечания

      Традиционно любой разговор о республиканизме в Древней Руси концентрируется на теме народного собрания – веча. И это вполне закономерно. Такой подход освящен мощной историографической традицией, начиная по крайней мере с земско-вечевой теории XIX в. Автору этих строк, много лет исследовавшему феномен новгородского веча и подчеркивавшему ключевое значение – не самого слова, а политического института, который могли называть этим словом (но могли характеризовать его и иначе), – тем более, казалось бы, странно возражать против этого. И тем не менее приходится признать, что ставить в центр проблемы древнерусского республиканизма вече (а тем более слово вѣче) – непродуктивно. Вече – важный аспект проблемы, но это, пожалуй, не то звено, потянув за которое можно ее «вытянуть».

      Относительно Новгорода нам уже неоднократно приходилось отмечать, что связывать республиканский характер его политического строя с частотностью или характером упоминания понятия «вече» в источниках, особенно нарративных, не стоит121. Против представления о том, что именно это понятие должно быть ключевым в дискуссии о древнерусском республиканизме – вне зависимости от оптимистического или скептического взгляда на эту проблематику, – можно привести множество аргументов: от терминологической «размытости», характерной для Средневековья, до индивидуальных предпочтений тех или иных книжников. Так, уже неоднократно обращалось внимание на тот факт, что в Новгородской первой летописи (далее – НПЛ) за XII в. вече вообще не упоминается, хотя при этом новгородское вече фигурирует в то же время в Киевском своде в составе Ипатьевской летописи (далее – Ип.), а в летописании Северо-Восточной Руси (в Лаврентьевской летописи; далее – Лавр.) под 1175 г. даже говорится, что новгородцы (как и жители ряда других древнерусских городских центров) «изначала <…> на вѣча сходятся»122.

      Значит ли эта терминологическая неопределенность, что в Древней Руси, включая Новгород

121

См., например: Лукин П. В. Терминологический анализ: плюсы и минусы (По поводу монографии Юнаса Гранберга о древнерусском вече) // Средневековая Русь. Вып. 8. М., 2009. С. 217–243. Ниже мы постараемся подробнее остановиться на этой проблеме применительно к Пскову, поскольку понятие «вѣче» в псковских источниках изучено еще недостаточно.

122

Полное собрание русских летописей. Т. I. Лаврентьевская летопись. М., 1997. Стб. 377 (далее – ПСРЛ).