Десантно-штурмовая бригада. Непридуманный Афган. Артем Шейнин

на много лет стал «невыездным», а после войны и подавно «уехал» на много лет далеко на восток. И совсем не дипломатом. Лесорубом…

      Дед воспитал меня вместо отца. Интерес к политике я перенял от него.

      Тем обиднее было, когда он не давал мне слушать «голоса».

      Но в этот день все «совпало» – дед слушал их по-русски, глушилки «не доглядели», я оказался рядом, а он меня не прогнал.

      И я услышал, как слишком старательно выговаривающий русские слова голос поведал об имеющихся веских основаниях ожидать в ближайшем будущем вторжения советских войск в Афганистан.

      Слова «вторжение» и «советские войска» рядом воспринимались как-то странно. Ведь мы никогда никуда не вторгались – всегда всех только освобождали и защищали. А вторгались империалисты и их пособники. Чтобы порабощать и угнетать.

      Я смотрел на деда с удивлением и недоумением.

      Но он словно не замечал меня. А может быть, правда – не замечал…

      Дед грустно и задумчиво покачал головой и долго еще сидел потом молча, обхватив ее руками. Он часто так сидел…

      Дед вообще был немногословен и задумчив – четыре года войны и потом семь лет лагерей по 58-й статье не располагали, видимо, к разговорчивости.

      Я тогда этого не понимал, но инстинктивно в такие моменты к нему не лез.

      На мой безмолвный вопрос он в тот день так ничего и не ответил.

      Он вообще на него мне так никогда ничего и не ответил.

      Потому что через два дня, 8 декабря, дед умер…

      Я так и не узнал, что думал главный тогда в моей жизни человек про Афганистан и наше туда возможное вхождение.

      Так и не понял, почему он так грустно качал головой…

      Ведь не мог же он тогда знать, что…

      Или мог?

      Не знаю…

      Может, встретимся когда-то – расспрошу, о чем он думал 5 декабря 84-го.

      Но именно в тот день Афганистан вошел в мою жизнь. Как оказалось – навсегда.

      Я впервые прикоснулся к тому, что станет главным «пунктом» моей биографии, во многом «сделает», сформирует меня сегодняшнего. И почти одновременно из моей жизни ушел дед, который «делал» меня первые 13 лет.

      Наверное, вдвоем им не было места в моей судьбе. Проживи дед еще года три, и я вряд ли рвался бы в Афган. Я бы о другом мечтал, другим восторгался, по-другому учился…

      Но видно, мне именно это было «написано».

      И потому-то, наверное, одновременно с появлением «афганской темы» закончилось и мое воспитание дома. Мама много работала, чтобы прокормить нас двоих, да и сам я скоро начал потихоньку зарабатывать и уже не особо к ней прислушивался. Любил, уважал, но делал больше по-своему.

      То, чем 13 лет занимался дед, продолжили школа, улица, работа.

      И «советская пропаганда».

      Точнее, то, что сейчас принято так называть, часто с негативным оттенком.

      Хотя теперь-то я понимаю, что многим из нас удалось пройти то, что нам выпало, именно благодаря стержню, который дала эта самая «пропаганда».

      Мы искренне гордились своей Родиной, искренне считали, что СССР – самая лучшая страна