Эффект Медузы. Марьяна Куприянова

генерирующих сновидений давно необходимо устройство, чтобы их записывать и тем самым облегчать себе жизнь.

      Интересный факт: автор три года писал курсовые на кафедре общего и сравнительного языкознания (факультет филологии и журналистики). Когда этот рассказ прочла мой бывший научный руководитель, она была очень довольна. Александра Алексеевна, я никогда не забуду Вашу доброту!

      Спасибо Никите Чернову, моему коллеге, который пишет потрясающие психологические ужасы, что надоумил меня присмотреться к конкурсу, а потом в числе первых прочитал рассказ и окрестил его «чистейшим sci-fi хоррором», этот статус я до сих пор с гордостью ношу.

Эпизод 1

      Все началось с того, что Дэйву Хеллеру приснился кошмар.

      Вполне обычный кошмар, которые так или иначе посещают рядовых граждан без особых психических отклонений. Не было в нем ни маньяков, ни апокалипсиса, ни даже крови. Но Дэйву довольно редко снились сны, чтобы оставить без внимания сегодняшний. Что-то в нем было особенное, отдающее тухлым душком выматывающих переживаний по поводу первого рабочего дня на новом месте, а также приближающейся защиты кандидаской диссертации.

      В последние дни он часто нервничал и пил много кофе, а ел, наоборот, куда меньше, чем требовалось.

      Хеллер до боли зажмурился, откинув голову на подушку. Что же его так напугало? И почему сердце все еще отплясывает под ритм тахикардии, если он понял, что проснулся, и бояться нечего? Он постарался воскресить перед глазами сюжет – так детально, как только мог, пока тот не ускользнул из памяти, оставив без ответов, как это всегда и происходит. Была уверенность, что чем яснее он сейчас восстановит сон, тем легче избавится от наваждения, которое не пускало в новый день и уже грозило нежелательным опозданием.

      Там, в потемках подсознания, точно были ноги, они медленно спускались по лестнице, а он, Дэйв, стоял где-то в стороне, в кромешной тьме длинного накрененного помещения, где желтая полоса рассеянного света выхватывала только ступеньки, чувствовал себя неуютно, не мог пошевелиться, не мог ничего сказать. Хотя этого и не требовалось, ибо все, что было ему позволено, – наблюдать.

      Его внимание полностью приковали ноги, что тихо спускались по шершавой бетонной лестнице отдельно от тела, как будто их обладателя кто-то стер огромным ластиком, начиная чуть выше икры и вверх. При этом, как успел заметить Дэйв, никаких следов отсечения не было: ни сочащегося кровью мясного среза с соцветиями связок и сухожилий, ни матового блеска большеберцовых костей, ни ожоговых затемнений.

      Напротив, эти ноги выглядели вполне естественно и без тела, как будто даже не нуждались в нем. Верхняя их граница выглядела так, словно кто-то наложил на нее высокий коэффициент размытия по Гауссу. Расплывшееся марево не желало приобретать четкость, сколько бы Дэйв ни всматривался в него, сколько бы ни хмурился.

      Даже во сне он стремился понять, как такое возможно, чтобы ноги сами по себе, словно два сапога, спускались по ступенькам, издавая при этом таинственный шорох – единственный звук в коридорообразном помещении. Их движения были неспешными и словно что-то предвосхищали, перед каждым новым шагом ноги замирали, будто в раздумьях, и неизменно спускались чуть ниже, но каждый раз казалось, что они делают последний шаг и вот-вот упадут, как смертельно раненый человек в конечном итоге заваливается вперед.

      Дэйв не мог увидеть предела лестницы и помещения, но точно знал, что он есть, где-то далеко внизу. Еще он знал, что, когда ноги достигнут цели, произойдет нечто непоправимое. Наблюдая, он боялся, что его заметят, хоть и понимал, что у объекта нет глаз. Сам он опасности не представлял, но то, что обязано случиться после спуска, вгоняло в тело и мозг Дэйва длинные холодные иглы необъяснимого ужаса.

      Дэйв резко распахнул глаза и заставил себя приподняться на локтях. Он так ничего и не понял, поэтому решил отложить самоанализ на потом. Заставив себя игнорировать ощущение, вызывающее рябь во внутренних органах, Хеллер насильно отправил себя собираться. Параллельно он уверял свой мозг, что сегодня обычный день, и ничего особенного не произойдет.

      Он явился на работу без опоздания и остался доволен собой. День начинал складываться неплохо, если опустить то, с чего он начался.

      Поднимаясь по ступенькам в главный корпус, Дэйв уже не помнил сна. Он старался ничего не упустить, высматривая знакомые лица в кишащих студентами, словно бактериями, коридорах. Начало нового семестра, в котором он, мистер Хеллер, будет здесь преподавать.

      Нелепые страхи по поводу первого дня рассеялись, и Дэйв толкнул перед собой толстую деревянную дверь, проникая на кафедру языкознания, которая должна стать ему вторым домом.

      Заочно он знал здесь всех преподавателей, их достижения и лучшие монографии, официально – лишь несколько человек. Хеллера тепло поприветствовали и первым делом разведали, как поживает его диссертация, готов ли он сегодня провести свои занятия и как у него настрой.

      Дэйв сделал виртуальную отметку в голове – первым делом его спросили о диссертации, что бы это могло значить? Честно говоря, он и сам все время о ней думал, однако