Пляски простаков. Лариса Соболева

и встретила вас…

      Она подняла глаза на Мустафу, проверяя: понял ли, о чем рассказывала.

      – Тебе плохо, дочка? – спросил он.

      Роза ушла в угол, потеряв интерес к собственной судьбе. Усевшись, принялась раскачиваться, дабы отвлечься от болей. Ингин и Мустафа переговаривались.

      – Кажется, у нее ломка, – сказал сын осуждающе. – Она еще и наркоманка.

      – Не надо, Ингин, ей несладко пришлось. Она говорила правду. Чтобы сделать рабыню послушной, достаточно несколько раз вколоть, ты же знаешь. Видишь, как она борется? Принеси холодного вина.

      – Как хочешь, отец, но ты ввязался в скверную историю. Если узнают, что мы скрывали ее у себя… ты знаешь, что будет. Ты рискуешь, отец, очень рискуешь.

      – Аллах захотел, чтобы я помог ей, значит, так тому и быть.

      Ингин ушел за вином, а Мустафа присел около девушки на корточки, развернул карту Анкары:

      – Где тебя держали? Вот здесь, – он ткнул пальцем в карту, – мы встретились. А откуда ты бежала? Покажи. Там еще есть девушки?

      Она утвердительно кивнула и, словно от мороза, поежилась.

      – Дочка, покажи место. Это плохие люди. Их место в тюрьме.

      Роза собрала силы и попыталась сосредоточиться. Карта расплывалась перед глазами, бил колотун и катился холодный пот. И все же Роза определила юг, север, восток. Она указала пальцем в северо-западный район, затем откинула голову к стене. Мустафа поднялся, в это время сын принес бутыль вина, налил в стакан и протянул Розе:

      – Пей. Все пей.

      У сына Мустафы с английским был полный порядок. Роза разжала непослушные пальцы, взяла стакан и поднесла ко рту. Терпкий, пряный аромат ударил в нос, она залпом выпила сухое красное вино, прислонилась к стене. Почему-то стало ломить в ключицах, нестерпимо ломить. Ингин налил второй стакан, протянул:

      – Пей. – Роза отрицательно мотнула головой. Жгло в желудке, горело тело. Ингин настойчиво повторил: – Пей!

      Девушка послушно выпила. И еще заставили пить. Роза плохо соображала, боли и опьянение мутили, она поднялась и, шатаясь, побрела к выходу, чувствуя тошноту. Мустафа помог выйти, придерживал за плечи, когда девушку вывернуло наизнанку. Тут же перед носом появился полный стакан вина:

      – Пей!

      – Не могу, – промямлила Роза, раскачиваясь. Теперь все вокруг плыло и крутилось не от наркотической недостаточности, а от сильного опьянения.

      Выпить заставили. Ее рвало, но ей вновь приказывали пить. В конце концов Роза отключилась. И проспала до утра. На следующий день ломка возобновилась, ее снова заставляли пить вино до бесчувствия. Когда Ингин и Мустафа уезжали, Розу запирали, поставив железную лохань и вино в большой, литров на пять, бутыли, приказав пить, пока не свалится без памяти. Она неукоснительно выполняла требования, потому что хотела вернуться домой, к маме. Мама… Она была так далеко. Мама ждала Розу, любила ее, только к ней стремилась девушка. Мысли о маме спасли Розу, когда было нестерпимо плохо, а она, стиснув зубы, не жаловалась, лишь думала: все пройдет,