Душегуб. История серийного убийцы Михасевича. Елизавета Бута

приезжали к ним в деревню, чтобы найти спрятанные запасы пшеницы. Казалось, что они приходят в совершенно случайный дом и ведут на допрос людей, выбранных по принципу жребия.

      – А какая разница, к кому приходить? У всех что-то спрятано, все в чем-то виноваты, – спокойно пояснил какой-то мужчина, когда подросток Жавнерович пристал к нему с расспросами.

      – Не все, – то ли заупрямился, то ли испугался ребенок.

      – Не все успели что-то натворить, но это значит, что они просто не успели, – спокойно пояснил мужчина в утреннем приступе житейской мудрости.

      Подросток пошел за амбар и нашел щелку, в которую можно было заглянуть и увидеть то, что происходит внутри. Глазу открылась небольшая комнатка, в которой сидели насмерть перепуганный односельчанин и незнакомый мужчина в кожаной куртке. Эти допросы велись по одинаковой схеме. Никто не пытал и не поджигал людей, как то описывал М. Шолохов в своем письме. Обычно действовали по стандартной схеме: сначала располагали к себе испуганного и полностью дезориентированного человека, потом задавали пару интересующих вопросов, а потом, когда человек начинал упрямиться, невзначай говорили, что соседи уже и так обо всем доложили, а от мужчины нужна вовсе не информация, а признание, которое поможет уменьшить грозящий срок. Эта схема работала почти всегда.

      К середине 1930-х годов коллективизация была завершена, а с «кулаками» было покончено. Строго говоря, деревня Козуличи вышла из этого периода с наименьшими потерями. Нескольких людей запытали до смерти, еще несколько человек отправились в лагерь, а кое-кто умер от голода. И все же большая часть деревни выжила, ну а жертвы есть у любой эпохи.

      Михаил Жавнерович окончил школу, отработал пару лет формовщиком-литейщиком на заводе и отправился служить в армию, имея четкое представление о том, чем он хочет заниматься в будущем. Он хотел служить в органах, искать преступников и ограждать от них общество. Ему хотелось быть главным человеком в деревне, быть тем, кого все боятся и уважают, а служба в органах давала такую возможность. Он благополучно вернулся из армии на излете 1940 года, когда сумерки над БССР уже сгущались. Никто не мог предположить, что именно 22 июня 1941 года начнется война, но о том, что эта война будет, говорили часто.

      Где был Михаил Жавнерович в период с 1941 по 1943 год, неизвестно, но на фронт он не попал. Только в июне 1943 года, когда БССР была освобождена от немецких захватчиков, он оказался в отряде имени В. Чкалова Первой минской партизанской бригады под руководством М. М. Непринцева. Впоследствии всякий раз, когда речь заходила о том, где Михаил Жавнерович был в начале войны, с лица прокурора моментально слетала привычная самодовольная, но располагающая полуулыбка, он приближался к собеседнику настолько близко, чтобы интервьюер начинал чувствовать себя некомфортно, а потом спрашивал:

      – На что вы сейчас намекаете, позвольте спросить? У меня медаль Партизана Отечественной войны Первой степени есть, вы думаете, ее просто так дают?

      Медаль