Господин. Мари Князева

секунд от шока. Никто, ни один человек в этой проклятой стране до сих пор не озаботился тем, чтобы представиться мне или спросить мое имя. Я была так растрогана неожиданно теплым отношением незнакомой пожилой женщины, что не раздумывая назвала свое настоящее имя:

      – Ева.

      Да и к чему мне его скрывать?

      Амаль кивнула, взяла меня за руку, снова повела по коридору. Оказалось, в прачечную. Старушка спросила жестами, умею ли я гладить. Я кивнула. Амаль достала из сушилки и дала мне слегка влажную вещь – нечто вроде длинной рубашки поло из грубой белой ткани – и сделала приглашающий жест к гладильной доске.

      Я со вздохом включила утюг и принялась расправлять рубаху. Что ж, глажка – это не страшно, это можно потерпеть, если таким образом я смогу остаться жива и невредима до появления доблестных защитников. Я не особенно люблю гладить – кто-то, наверное, даже назвал бы меня неряхой, потому что я глажу только парадно-выходные вещи, причем прямо перед выходом, а постельное белье и обычная одежда остаются без внимания моего утюга. Но это, конечно, не Бог весть какая тяжёлая работа, так что, наглаживая чью-то льняную сорочку я уже почитала себя счастливицей, учитывая то, как я раньше представляла рабство.

      То, что я стала рабыней, мне доходчиво объяснили еще те люди, что пленили меня на корабле: на запястье мне надели тонкий кожаный браслет с металлической застежкой. Стоя прямо передо мной и совсем не мигая, худой жилистый мужчина средних лет нажал кнопку на маленьком металлическом приборе – и мою руку тут же коротко пронзила острая боль. Как будто мне воткнули иглу в запястье. Я невольно ахнула и схватилась за руку. Неприятно было демонстрировать этому негодяю, насколько мне больно, но удержаться я не смогла. Как только мне полегчало, я пошевелила пальцами, а затем сдвинула браслет в сторону – никаких следов, даже точки нет. Но боль была непереносимая!

      Я, конечно, пыталась перегрызть браслет, порвать, стащить с кисти, но все тщетно – наверное, то была не кожа, а ее более прочная имитация. Надсмотрщик, правда, все же заметил следы моих зубов и тут же наказал меня, нажав на кнопку. У меня даже слезы выступили, хотя я, сколько себя помню, никогда не плакала от боли.

      Вот и теперь все, кто принимал руководство мной, передавали друг другу этот крошечный металлический пульт. Бородач демонстративно держал его в руке, дородная дама сразу передала слуге, а вот Амаль сунула в карман передника – я даже прониклась к ней смутной симпатией из-за этого жеста, но тут же одернула себя: это может быть просто маска, чтобы втереться в доверие.

      Рубашка разглаживалась плохо: очень уж грубая и сильно мятая ткань, но я старалась вовсю, давила и пыхтела, и результат выходил неплохой. Амаль не стала дожидаться, пока я доглажу сорочку, выключила утюг и повлекла меня дальше. Следующим испытанием стало мытье пола. Мне предоставили ведро с водой и тряпку. В комнате было по-настоящему грязно, как будто там нарочно топали в уличных сапогах, в которых до этого ходили по мокрой земле. Уборка значительно