Магнус Чейз и боги Асгарда. Меч Лета. Рик Риордан

ection>

      Глава 1. Доброе утро! А теперь готовься к смерти

      АГА, ИМЕННО ТАК. Сейчас, ребята, вы прочтёте о том, как я умер в корчах. Вы восхититесь и скажете: «Вот это круто, Магнус! А как бы и нам умереть в корчах?»

      Никак. Даже не мечтайте.

      Не прыгайте с крыш. Не кидайтесь на шоссе перед идущим транспортом. Не поджигайте себя. Потому что так это не работает. Не попадёте вы туда, куда попал я.

      Кроме того, уж поверьте, вам оно и даром не надо. Если, конечно, вы не фанаты зомби-недобитков, крошащих друг друга в капусту, летучих мечей, отсекающих носы великанам, и тёмных эльфов-супермодников. Не ищите дверей с волчьими головами – мой вам совет.

      Меня зовут Магнус Чейз. Мне шестнадцать лет. И это история о том, как моя жизнь пошла под откос, стоило мне умереть.

      В тот день, казалось бы, ничто не предвещало беды. Я спал под мостом в Общественном саду, как вдруг меня разбудили лёгким пинком:

      – Тебя ищут.

      Кстати, если что – я бездомный. Вот уже два года.

      Кто-то из вас тут же всплеснёт руками: «Ах, какая жалость!» А кто-то посмеётся: «Ха-ха, ну и лох!» Но если бы мы с вами встретились на улице, девяносто девять процентов из вас просто прошли бы мимо, словно я невидимка. И ещё молились бы про себя: «Ой, лишь бы денег не начал клянчить!» Или задались бы вопросом, сколько мне лет. Наверняка решили бы, что это я только с виду совсем пацан. Потому что подросток в вонючем спальном мешке посреди бостонской зимы – ну сами посудите: как такое может быть?! «Кто-то же должен позаботиться о бедняжке!» – подумаете вы.

      И пройдёте мимо.

      Ну и ладно. Мне ваша жалость не больно-то и нужна. Я привык, что надо мной смеются. И тем более привык, что меня не замечают. Короче, проехали.

      Того бомжа, что меня растормошил, зовут Блитц. И как обычно, выглядел он так, словно побывал под ураганом грязи. В жёсткие чёрные волосы набилось разных бумажек и веток. Лицо цвета седельной кожи всё испещрено ледяными точками. Борода курчавилась во все стороны. Росту в Блице всего-то футов пять[1], поэтому его шинель волочилась по земле, собирая весь снег, и на её полах уже намёрзла корка льда. Блиц так таращился, что расширенные зрачки затемняли радужку. И вообще вид у него всегда взбудораженный – кажется, вот-вот заголосит во всё горло.

      Я с трудом разлепил веки. Во рту стоял привкус, как от вчерашнего гамбургера. В спальнике было тепло, и вылезать оттуда совсем не хотелось.

      – Кто меня ищет?

      – Точно не скажу. – Блитц почесал нос, сломанный когда-то столько раз, что формой он смахивал на молнию или кривые ступеньки. – Там флаеры раздают с твоим портретом и именем.

      Я ругнулся. Забреди сюда полицейский или смотритель парка – это бы я пережил. Инспекторы по делам несовершеннолетних, волонтёры из соцопеки, пьяные студенты и наркушники, которым только дай поизмываться над кем-нибудь маленьким и беззащитным – это для меня такой же повод проснуться, как блинчики с соком в постель. То есть никакой.

      Но если кто-то знает меня по имени и в лицо – дело плохо. Это значит, кто-то охотится именно за мной. Может, ребята в ночлежке сильно разозлились за то, что я сломал их стереосистему. (А чего вы хотели: эти рождественские песнопения кого угодно достанут!) Или камера слежения меня засекла, когда я стащил те деньги в Театральном квартале. (Пиццу-то мне никто задаром не даст!) Или как вариант – хотя и маловероятный, – меня всё ещё разыскивает полиция, чтобы допросить по поводу убийства моей мамы…

      Свои пожитки я сложил в три секунды. Туго скатал спальник и запихнул его в рюкзак вместе с зубной щёткой и сменой носков и белья. Это и плюс ещё одежда, которая на мне, – вот и всё моё имущество. Рюкзак на плечи, капюшон куртки натянуть пониже – и готово: я полностью сливаюсь с потоком пешеходов. В Бостоне полно ребят, которые учатся в колледжах. Некоторые из них даже позамызганнее меня. И на вид помоложе.

      Я обернулся к Блитцу:

      – А где раздают флаеры?

      – На Бикон-стрит. И они идут сюда. Белый дядька средних лет и девочка-подросток, может, дочка его.

      Я нахмурился:

      – Да нет, вроде бред какой-то. Кому…

      – Не знаю, малыш. Но мне пора сваливать. – Блитц сощурился на восходящее солнце, которое расцвечивало багряным окна небоскрёба. Я никогда не мог понять почему, но Блитц ненавидел дневной свет. Наверное, он самый маленький и плотненький на свете вампир-бомж. – Ты сходи Хэрта проведай. Он зависает на Копли-сквер.

      Опять он туда же! Местный народ в шутку звал Хэрта и Блитца моими мамочкой и папочкой. Потому что они вечно кудахтали надо мной, как две клуши.

      – Спасибо за заботу, – ответил я. – Но я уж как-нибудь.

      – Смотри, малыш. – Блитц задумчиво жевал большой палец. – Тебе бы поостеречься.

      – Зачем?

      Блитц глядел куда-то за моё плечо:

      – Вон они.

      Я никого не увидел. Но когда я обернулся, Блитца и след простыл. Ненавижу,

1

Фут – это тридцать с небольшим сантиметров. И значит, росту в Блитце – метра полтора (Здесь и далее примечания переводчиков).