Большая книга ужасов – 61 (сборник). Мария Некрасова

сказал Петя. – Здесь в каждой деревне тебе скажут, что могила Чингисхана от них в десяти верстах, а поди проверь.

      – В десяти верстах – это чтоб на правду было похоже, – ввернула Зойка. – Типа, если бы врал, то сказал бы, что совсем рядом… А на самом деле никто не знает, где могила Чингисхана.

      Петя сказал:

      – По мне, так некрасиво это. Человек специально приказал свою могилу затоптать конями, чтоб воры не разорили. А через восемьсот лет приходит дядя и говорит: «Я археолог, мне можно». Памятник на кладбище украсть – уголовное преступление, а ему можно? С какой стати?

      Жека заворочался у меня на коленях и объявил, еле ворочая языком со сна:

      – Я могил не боюсь.

      – А чё их бояться! – согласился Петя. – Бояться надо живых.

      Это житейское рассуждение почему-то не понравилось Зойке. Она фыркнула и сказала взрослым голосом:

      – Когда в Самарканде вскрывали гробницу Тамерлана, тоже так думали!

      – А что? – не понял водитель.

      – А то, что вскрыли ее 21 июня 1941 года!

      – Не знал! – покрутил головой Петя. – Это кто тебе сказал?

      – Дядь Тимоша. И Светлана Владимировна, директор музея. Только Светлана Владимировна говорит, что это просто совпадение. Фашисты же не за одну ночь собрались воевать.

      – А Тимофей Захарович что говорит? – посерьезнел Петя.

      Машину качало и встряхивало. В кузове позвякивал велосипедный звонок.

      – Он примерно как вы говорит: нечего в чужих могилах ковыряться, – не сразу ответила Зойка.

      – А как он сам, все хворает?

      Зойка вздохнула:

      – Хворает.

      – Вот ведь судьба у человека! Всех лечит, а себя не может, – жалостливо сказал Петя.

      – Может. Не хочет просто, – возразила Зойка. – Боится силу потерять.

      Я перестал понимать разговор. Кто этот дядя Тимоша – врач? И почему он потеряет силу, если вылечится?

      – Это что же, условие у них такое? – спросил Петя.

      – Да нет, по-моему, он сам придумал. Помыслы, говорит, должны быть чисты от своекорыстия.

      – Какое ж это корыстие – себя вылечить? – удивился Петя. – А если доктор самому себе пропишет рецепт, разве он корыстный?

      – Я его заморочек не понимаю, – призналась Зойка. – У доктора-то дядь Тимоша лечится. И травы себе заваривает. А, скажем, пошептать на себя ему нельзя.

      – Как пошептать? – спросил я.

      Зойка хрюкнула:

      – Я с него торчу! Москвич, а как будто из тайги вышел. За кибиткой кочевой.

      – Ты это зря, – вступился за меня водитель. – В Москве своя жизнь, у нас своя. Они не обязаны все знать. Спросил человек – объясни, а зубоскалить не надо.

      – Ладно, ладно, поняла. Не дура, – ответил на замечание поганый язык. – Объясняю для москвичей: пошептать – значит, зубы заговорить или там кровь, если палец порезал.

      – Твой дядя маг, что ли? – сообразил я. – Как в рекламе, «черная и белая магия, от ворот поворот», то есть «отворот, приворот»?

      Петя неодобрительно покачал головой, как будто я оскорбил