Дипломная работа. Василий Панфилов

Илья, снова зарывшись в вазу, где навалом лежало с десяток видов конфет.

      – Ты, ты! – закивал Адамусь, – Не замечал? На заводе улыбочек твоих пуще выговоров боятся! Ну-кась, представь, что ты того молодого, как его…

      – Жерома, – подсказал Санька, шурша фантиком наперегонки с Ильёй.

      – Во, его! – закивал Ивашкевич, – Да не мне! Перед зеркалом!

      Послушно встав перед трюмо, старательно представил, что стою перед молодым и самонадеянным парнем, и…

      – … в морду хочется сунуть, – констатирую удивлённо, – себе же, а?! Думаешь, стоит растиражировать?

      – Ещё как! – убеждённо отозвался брат, – Ты только представь, если нужному человеку, да в нужном месте! До мурашек пробирает! Если уже наскипдарены, то и сунутся к тебе со скандалом – на раз-два.

      – Так улыбаться надобно, штобы никто не видел, – педантично уточнил литвин, – помимо него, разумеется!

      – Ну, не знаю… – я потёр губы, будто снимая ухмылочку, – тут же, ети, талант нужо́н!

      – Гадостную такую, эт да, – засмеялся Военгский, – но если посольские и те, ково знают за наших людей, начнут улыбаться при встречах с ненашими? А! Здесь, кстати, анекдотцев можно серию пустить, попошлее, оно тогда улыбочка сама и будет лезть.

      – Есть такое… – чуть задумавшись, припоминаю папочку с мелкими гнусностями имперских посольских, лежащую у Матвеева. По мелочи: грехи содомские, выходки пьяные и такое всё… не поощряемое обществом, да попротивней чтоб. Ну и анекдотцами разбавить, да! С карикатурами.

      Не я нарушил наше негласное перемирие, и если власти Российской Империи не могут одёрнуть зарвавшихся подданных, а напротив, гласно и негласно поощряют к гадостям, то…

      … идей у меня много. Особенно почему-то к слову "Самодержец" похабщины весёлой много в голову лезет.

      – Через Жан-Жака можно подойти, – предложил брат, – тесть его… ну, пусть будущий! Он же в издательском деле человек не последний? Воот…

      – Подойти-то можно и без Жан-Жака, – возражаю я, – Весь смысл в том, чтобы это была не наша интрига, а пляска на граблях этих… из монархической камарильи.

      – А если утечку? Ну… чево-нибудь! – прочавкал брат.

      – Жопа слипнется! – прикрикнул я на него, – Хорош конфеты жрать, в самом деле! Как сухарики грызёшь, право-слово! Што за утечка-то?

      – Да подумал… последняя, не смотри так! Подумал, што вокруг нас репортёры вьются, да в друзья набиваются, так? Не нас конкретно, а вообще, – помахал рукой с зажатым фантиком Санька, – так почему бы и не слить? Как бы невзначай.

      – Идея, – признал я, – конкретика есть у ково?

      – Так-так-так… – вытянулся сусликом литвин, подскочив с кресла, – Жопошничество!

      – Чево, блять?! – вылупился я ошарашенно на Ивашкевича.

      – Жопошничество, – ухмыляясь до треснутых губ, подтвердил Адамусь, – согласно британским традициям!

      – Ещё раз, – попросил его, не уловив идеи, – только теперь с пояснениями. Традиции британских школ знаю, переведи теперь