Университеты. Василий Панфилов

сюда. Против нас сразу несколько африканерских фракций по сути играют. То ещё кубло змеиное! Первые скрипки традиционалисты с англофилами играют, ну и по мелочи – каждой твари по паре.

      – А за нас?

      – Промышленники в основном, ну и часть военных.

      – Сниман, – кивнул я понимающе, – ты у него за талисман!

      – Не без того! – хохотнул брат, развешивая на верёвке листы в определённом порядке, – Ещё Де Вет, Де ла Рей.

      – А Луис Бота што?

      – Луис Бота сторонник примирения с британцами, так вот, брат!

      Я присвистнул и замолчал, пытаясь уложить услышанное в голове.

      – Политика, – кривовато улыбнулся Мишка, – он не самый плохой человек, но похоже, искренне считает, что бросив нас англичанам, как кость, буры смогут избежать новой англо-бурской.

      – А они смогут? – поинтересовался я, на что Мишка только плечами пожал.

      – Самое же паскудное… вот, – брат щёлкнул ногтем по фотографии Крюгера, повисшей на булавке, вколотой в сырые обои.

      – Против нас? – ахнул я, прикусив губу и по-новому глядя на дядюшку Пауля, надменно взирающего на меня с плесневелой стены.

      – Угум.

      – И сильно мешает?

      – А… – Мишка махнул рукой и выдохнул с силой, но после недолгого молчания всё-таки соизволил высказаться:

      – Сильно! Авторитет у него… сам понимать должен! А вишенка на торте – мы против него в открытую играть даже не можем, так-то. Не поймут! Он сейчас не только у африканеров, но в Европе популярен донельзя. Веришь ли, одних только сортов мыла в честь его больше десятка уже назвали! Не сговариваясь, понимаешь? Мыло, алкоголь и Бог весть, што ещё. Я этими подсчётами не увлекаюсь, но веришь ли – оторопь взяла, как список ненароком увидел! В аршин длиной!

      – Самый популярный и уважаемый человек в Европе, – прерывисто вздохнул брат, дёрнув щекой, – и против нас, понимаешь? Да ещё так выворачивает, што всё ты понимаешь, а грязью распоследней себя чувствуешь – будто и не тебе гадость сделали, а ты!

      – Даже так? – сощурился я, склоняя голову набок.

      "– Есть человек – есть проблема, нет человека – нет проблемы[3]" – с грузинским акцентом озвучило подсознание. Ну… всё может быть!

      – А если… – провожу ногтем поперёк фотографии, на что брат будто воздухом подавился. Вытаращив было глаза, он открыл рот… закрыл и задумался.

      – Не сами, – уточняю на всякий случай, – идею кому подать через третьи руки, ну и так… хм, помочь.

      – Да эт понятно, што не сами, – сказал Мишка пришибленно, – Если, говоришь… хм… За нами следят, а вот если кому не просто идею, но и подтолкнуть, это уже может интересно выйти.

      Встряхнув головой, он снова принялся за работу, но то и дело косился на фотографию Крюгера, кусая губы.

      – Как-то так, – отряхнув ладони, сказал брат, обозревая развешенные по всей комнате фотографии, схемы, какие-то графики и прочее.

      – Всё это, – он щёлкнул пальцем по ближайшему листу, – тебе нужно если не выучить наизусть, то как минимум

3

Фразу эту приписывают Сталину, но на самом деле она принадлежит писателю Анатолию Рыбакову, вложившего её в уста Иосифа Виссарионовича в романе "Дети Арбата".