Улан. Наследие предков. Василий Панфилов

раздавать родственникам – своим или жены.

      Всего несколько предложений, но смысла в них таиться немало – это вопросы и ответы об уровне власти и осведомлённости гостя…

      – Как вы оцениваете ситуацию с Польшей, – так же нейтрально продолжила Мария-Терезия.

      – Ваше Величество! – с ноткой паники сказал Владимир, – ну вспомните же – я всё тот же улан, что и несколько лет назад! Да, судьба забросила меня достаточно высоко и смею надеяться, что неплохо справляюсь со своими обязанностями, но дипломатия?! Просто спрашивайте всё, что хотите – и обещаю, что говорить буду максимально честно и открыто, если только вопросы не коснутся государственных тайн!

      Женщина заливисто расхохоталась и стукнула его по плечу сложенным веером.

      – Хорошо, не будет дипломатии. Но всё же, что там с Польшей?

      Выдохнув, Владимир честно сказал:

      – Скверно. Что такое польские магнаты, вы и сами знаете – вам они тоже немало горя принесли. Ну а то, что они с Турцией связались и пообещали ей Подолию и Волынь[31], это уже…

      – Понимаю, – склонила голову императрица, – такой сосед никому не нужен. Но вы не боитесь? Турция всё-таки сильна.

      – Лёгкой прогулки не будет, – согласился принц, – но на русской стороне Миних, Румянцев, Суворов… Да и русские солдаты, сами понимаете…

      Мария-Терезия понимала – Семилетняя война отгремела только-только.

      – Так что насчёт Польши?

      – Как вы понимаете, здесь мой голос не будет решающим и если что-то изменится…

      – Понимаю, продолжайте, – сказала она и раскрыла веер, прикрывая лицо.

      – Польше как государству придётся стать меньше или вовсе прекратить своё существование, – выпалил Померанский. Веер дрогнул и мужчина продолжил:

      – Лично я бы просто обкорнал её, вернув России исторические области. Что-то досталось бы Австрии… Возможно, ещё каким-то государствам. Но ни в коем случае не делил бы её полностью – просто урезал бы. Возможно – поделил бы на несколько государств и пусть между собой гонором меряются, а не к соседям лезут.

      – Спасибо, – с ноткой грусти сказала императрица, – я бы так же поступила…

      Здесь был "толстый" намёк на неудачную внешнюю политику Петра – и намёк справедливый. Если в России он действовал более-менее гладко, то в делах Европы слишком уж прислушивался к мнению многочисленных немецко/шведских родственников. А это были даже не десятки, а сотни мелких властителей и их ближайших родичей, которые дёргали его со всех сторон, прося заступничества, помощи, денег… И ведь заступался, помогал, давал деньги… И увяз в этом змеином клубке.

      Ну и Шлезвиг – родовые владения оставались его собственностью, но не российской. Вроде бы и хорошо, патриотично – кусочек весьма "вкусный" и позволил бы сбросить доминирование Дании в Балтике. Проблема в том, что доминирование маленькой страны в отдельном регионе Европой воспринималось не столь болезненно – можно при желании и приструнить.

31

Как и в РИ.