Круг жизни. Даниэла Стил

было под опекой, и могла распоряжаться ими по своему усмотрению.

      Единственным утешением для отца служило то, что Билли пока не выгнали из Принстона, несмотря на целый ряд скандалов, в которых тот был замешан. «Да уж, скучать не приходится: дети не дают ни минуты душевного покоя», – философски заключил Артур. С некоторых пор они с Джин проводили вечера в Гринвиче, в спокойной обстановке, однако на ночь она чаще всего уезжала к себе, как бы поздно ни было. Пусть его дети теперь не жили дома, ей следовало думать о Тане. Джин не могла и помыслить, чтобы провести ночь вне дома, кроме тех случаев, когда дочь ночевала у подруги или уезжала куда-нибудь на уикенд покататься на лыжах. Ей приходилось придерживаться определенных норм поведения, и это очень сердило Артура.

      «В конце концов, они поступают так, как им заблагорассудится, какие бы положительные примеры ни были у них перед глазами», – говорил он ей и был по-своему прав, но не пытался отстаивать свою точку зрения слишком рьяно. Теперь он уже привык проводить ночи один, и это сообщало особую прелесть тем редким дням, когда они просыпались бок о бок в общей постели. Прежних бурных чувств уже почти не осталось, но их отношения были удобны обоим, и в особенности ему. Джин не спрашивала с него больше того, что он желал ей дать, и Артур знал, как благодарна она ему за все, что он для нее сделал: дал ощущение защищенности, чего она никогда не смогла бы испытать без него, устроил на прекрасную работу, а Тану – в приличную школу; сверх того постоянно дарил Джин драгоценности, меха, иногда брал в поездки. Ему это обходилось не слишком дорого, зато Джин Робертс теперь не нужно было собственноручно обтягивать мебель и шить себе и дочери одежду, хотя иглой она владела по-прежнему мастерски. У них с Таной была комфортабельная квартира и даже домработница, приходившая дважды в неделю.

      Артур знал, что Джин любит его; он тоже ее любил, но не хотел кардинально менять свою жизнь. О браке никто из них больше не заговаривал – теперь это потеряло смысл. Его дети стали взрослыми, он в свои пятьдесят четыре года был преуспевающим бизнесменом, владельцем процветающей компании. Джин все еще влекла его, поскольку выглядела довольно молодо. Правда, в последние годы в ее облике появилось что-то от почтенной матроны, но ему нравилось в ней даже это. Оглядываясь назад, он с трудом мог поверить, что прошло уже двенадцать лет. Этой весной ей исполнилось сорок, и они провели неделю в Париже, откуда Джин привезла дочери уйму дорогих безделушек и кучу впечатлений. После такой сказки трудно возвращаться домой, просыпаться, искать его рядом и не находить, однако так она жила уже давно и это ее не тревожило – во всяком случае, она не признавалась себе в этом. И Тана после той вспышки трехлетней давности больше не упрекала ее – напротив, чувствовала себя пристыженной: ведь мать столько сделала для нее…

      «Я просто хочу, чтобы ты была счастлива. Ведь трудно быть все время одной», – объяснила она свое поведение.

      «Я не одна, мое солнышко, – прослезилась