Его истинная. Анна Владимирова

начинала бить крупная дрожь. Номер был незнакомым, но звонившего я бы не спутала теперь ни с кем. Даже если бы он молчал.

      – Успокойся, пожалуйста, – прерывисто выдохнул в трубку Мирослав.

      – Оставь… меня в покое… – прошептала, дрожа. – Я не хочу… все это чувствовать…

      – Ты ЗОВЕШЬ меня! – рыкнул он. – А я не железный! Либо бери себя в руки, либо я вернусь и успокою!

      Бросив трубку, я подскочила и кинулась к кровати. Схватила простыни и подушки и содрала с матраса, как кожу с воспоминаний. Все полетело в мусор, исчезая с глаз, и мне полегчало.

      13

      Открыв сумку, я принялась складывать в нее то, что не позволит мне потерять себя в этой предстоящей борьбе: книги, камешки, травы, чучело домового, плед из лоскутков моей детской одежды… То, что хранило частички меня. Из одежды взяла минимум, прихватила косметичку и уже готова была выскочить на улицу, когда вдруг столкнулась в дверях со слесарем. Оказалось, его вызвал Мир, чтобы починить дверь.

      Перед подъездом меня ждала та же машина. Пока мы ехали, я набрала номер Магистра.

      – Да, Аня, – голос Зула прозвучал так участливо, что я даже растеряла боевой запал.

      – Моя работа…

      – На этом все, Аня. Теперь ты – женщина Карельского. А он не отпустит…

      – Это правда, что он умрет, если умру я?

      – Я не знаю…

      Черта с два.

      – А как же… Зул Вальдемарович, вы же меня учили столько лет! Что мне теперь делать… с собой?

      – Ничего, – голос Магистра с каждым ответом становился все холоднее, будто я спрашивала совсем не то, что нужно. – Аня, тебе дается другой путь. Все, что можешь – идти по нему.

      – Значит, увольняете?

      – Само собой.

      Все, что мне казалось временной трудностью, все больше приобретало очертания долговременной проблемы. Ступив на порог квартиры Мирослава, я равнодушно проследила, как водитель вошел с моей сумкой и унес ее куда-то по коридору. После он, кажется, поинтересовался, что мне еще нужно, но я не отреагировала, а он не стал настаивать.

      Камин в гостиной безмолвствовал, и комнаты казались выстуженными. Где-то в доме плакал маленький ребенок. На душе скребли оборотни…

      Я походила туда-сюда, не раздеваясь, прислушиваясь. Ребенок не замолкал ни на секунду, кричал так, словно его режут. Интересно, давно он так разрывается?

      Мысли перетекли совсем в другое русло. Я вышла из квартиры и снова прислушалась. Кажется, на этаже ниже. Спустившись по лестнице, я определилась с квартирой и решительно постучалась. Детский крик переместился к двери, и мне тут же открыла молодая женщина с полным набором атрибутики несчастной молодой мамаши, которой говорят, что надо перетерпеть – это колики. Красные глаза с инкрустацией сосудов, мятая одежда и грязные волосы дыбком.

      – Привет, – холодно поприветствовала я, не глядя на ребенка. – Пропустите.

      Девушка посторонилась, и я прошла в квартиру. Походив по комнатам, последней я заглянула в спальню. Так и есть.

      Под потолком в углу сидел огромный