Собачьи истории. Джеймс Хэрриот

и у меня брови полезли на лоб.

      – Без малого сорок! Боюсь, на выставку его допустить нельзя.

      – Погодите минутку! – Хозяин выставил подбородок. – Вы не лучше этого так называемого судьи. Я привез мою собаку издалека, и я ее выставлю.

      – Извините, но с температурой сорок это невозможно!

      – Так его же в машине растрясло! Вот она и подскочила.

      Я покачал головой:

      – Но не так же высоко! Да и вид у него совсем больной. Видите, как он щурит глаза, точно их раздражает свет? Не исключено, что у него чума.

      – Что? Чушь! И вы это прекрасно знаете. Он никогда еще не был в такой прекрасной форме! – У него даже губы дрожали от гнева.

      Я еще раз посмотрел на песика. Он тоскливо припал к траве. Иногда по его телу пробегала дрожь, свет ему был явно неприятен, а в уголках глаз виднелись два кремовых комочка гноя.

      – Вы сделали ему противочумную прививку?

      – Ну нет. А почему вы вообще про это спрашиваете?

      – Потому что, по-моему, у него начинается чума, и ради него и других собак вы должны немедленно отвезти его домой и показать вашему ветеринару.

      Он смерил меня свирепым взглядом:

      – Так вы решили не допускать его на выставку?

      – Совершенно верно. Я очень сожалею, но об этом не может быть и речи! – Я повернулся и ушел.

      – Мистер Хэрриот, будьте добры, приступите к измерению пони!

      Я забрал свою линейку и затрусил в дальний конец луга, где были собраны пони – уэльской, йоркширской, эксмурской, дартмурской и еще всяких пород.

      Тем, кто не знает, поясню: лошадей измеряют в ладонях (ладонь – четыре дюйма) с помощью особой линейки, снабженной перекладиной со спиртовым уровнем, которая укладывается на холку – наиболее высокую точку между плечами. Измерять лошадей мне доводилось довольно часто, но на выставке я этого еще никогда не делал. Держа линейку наготове, я встал рядом с двумя широкими досками, которые были уложены на траву, чтобы как-то выровнять поверхность.

      Улыбающаяся молодая женщина подвела первого пони, красавца гнедого.

      – Класс? – спросил я.

      – Тринадцать ладоней.

      Я приложил линейку. Он был заметно ниже.

      – Прекрасно. Следующий!

      Я измерил еще нескольких без каких-либо недоразумений, затем наступил небольшой перерыв, пока вели следующую группу. Пони все еще подвозили в фургонах, а ко мне их подводили либо юные наездники, либо кто-нибудь из родителей. Судя по всему, процедура обещала быть долгой.

      В перерыве стоявший рядом со мной низенький человечек спросил:

      – Пока все гладко, а?

      – Да, никаких недоразумений, – ответил я.

      Он безразлично кивнул, а я подумал, что он похож на загорелого гнома: тщедушное тельце, смуглое обветренное лицо, вздернутые плечи. И в то же время в нем чувствовался лошадник.

      – Погодите, еще наругаетесь, – буркнул он. – Тут такие есть, пальца им в рот не клади. И все одно говорят: дескать, их пони другой ветеринар на другой выставке сразу пропустил! – Он сморщил темные