Я вам не ведьма. Ольга Романовская

другого мира, – объяснила по десятому разу и смирилась: – Ладно, пойду я в ваш храм.

      Со стороны он смотрелся монументально, узнаю, как там внутри.

* * *

      Воображение рисовало подобие европейских соборов с высокими сводами, химерами и прочей живностью на колоннах. В реальности все оказалось скромнее. Никаких статуй, каменного кружева, хотя своды действительно высокие, шея заболит разглядывать. Витражи украшали только восточную, алтарную, часть храма. В остальные окна вставили обычные стекла, частично цветные, отчего на пол ложились причудливые полосы света. Зато буквально каждый свободный сантиметр украшали фрески. Непривычно было видеть на них не святых, а самых обычных людей. Вот крестьянин идет за плугом. Вот охотник гонит зверя. Вот коронуют монарха. Не обошлось без могил. Им отвели обособленные боковые пределы, отделенные от молящихся железной решеткой и рядами одинаковых массивных столбов. Попасть туда можно было либо через дверцу возле кресел именитых прихожан, либо через проход у самых дверей. По словам Акселя, в соборе хоронили магов и представителей местной аристократии. Всех, кроме герцогов Орса – у них имелась своя особая усыпальница.

      Вот ведь люди! Ведьма – фу, а как маг, пожалуйста, почетное место под гранитной плитой.

      Я ощущала себя актрисой на детском утреннике, которая не определилась, кого именно играет: фею или капусту. Несмотря на прохладу внутри собора, я прела во множестве того, что пришлось напялить ради парадного выхода. Аксель настоял, чтобы я взяла бархатное распашное платье, и теперь его длинный подол волочился по полу, собирая мусор. Расточительство сероглазого объяснялось просто – он собирался представить меня как любовницу. Былые амбиции не позволяли Акселю расстаться с золотым и серебряным шитьем, мне полагалось соответствовать.

      Разумеется, подобные наряды шили, а не продавали на рынке. Сначала полагалось купить по отдельности отрез ткани, кружево, жемчуга, канитель – словом, по кускам собрать будущий наряд, чтобы потом передать портному. Стоило это баснословно дорого, я нашла бы лучшее применение тому соверену и сорока грошам, но Акселю виднее. Хочет куклу, пусть получает, лишь бы под юбку не лез.

      Жутко хотелось приподнять головной убор в форме перевернутого пожарного ведра и почесать голову. Это же пыточный аппарат! Мало того, что за все цепляется, так в нем мигом покрываешься потом. Чтобы не падала, конструкцию из условного ведра и хвоста плотной вуали намертво привязывали к голове лентами под подбородком. Воистину, красота требовала жертв!

      Я гордо вышагивала под руку с Акселем, улыбаясь тем, кому улыбался он, и тайком разглядывая местную публику. Как везде, тут царило социальное неравенство. Как бы ни наряжалась простые работяги, их белые чепцы и добротные камзолы не шли ни в какое сравнение с тем, что надели на праздничную службу представители первого и верхушки второго сословия. Да и сидеть им полагалось в разных местах. Ида и вовсе осталась стоять у двери – место слуг там или на галерее. Скамейки для лавочников, пекарей и прочих, а нам с Акселем предстояло занять ВИП-кресла.

      – Что