Кусака. Роберт Маккаммон

смену лиц. За эти годы Том так и не поборол своего злейшего врага. Тот по-прежнему был здесь, он был вечен, и Том каждый день видел, как этот враг старательно сводит к нулю все его усилия.

      – Ты сделал все, что мог, – сказала Джесси. – Ты же знаешь.

      – Пожалуй.

      «Или нет?» Уголок рта изогнулся книзу в горькой улыбке, а в глазах засветилась печаль. Через неделю, считая с завтрашнего дня, школа будет закрыта, и Том останется без работы. Во всем штате на его анкеты откликнулись только одним предложением разъездной работы – проверять грамотность иммигрантов, которые кочуют с места на место, собирая урожай дынь. Правда, он знал, что мало кто из его коллег уже нашел новое место, но пилюля от этого не становилась слаще. Ему прислали красивое письмо с гербовой печатью штата. Там говорилось, что средства, выделяемые на нужды образования в следующем году, будут урезаны и в настоящее время прием учителей на работу прекращен. Поскольку Том так долго проработал в этой системе, его, конечно, поставят на очередь как претендента, спасибо, сохраните это письмо. Многие его товарищи по несчастью получили такие же уведомления и отправили их на хранение в корзину для мусора.

      Но Том Хэммонд знал: рано или поздно что-нибудь подвернется. Экзаменовать рабочих-переселенцев, честно говоря, не так уж и плохо, но переезды отнимут уйму времени. Весь прошлый год Тома денно и нощно грызли воспоминания обо всех учениках, которым ему довелось преподавать общественные науки, – их были сотни, от рыжеволосых сынов Америки до меднокожих мексиканцев и апачей с глазами, как пулевые отверстия. Сотни – обреченный на гибель товар, влекущийся по бесплодным, изрезанным колеями землям. Том проверял: за одиннадцать лет, притом что в старших классах учились от семидесяти до восьмидесяти человек, только триста шесть ребят были зачислены первокурсниками в колледж штата или технический колледж. Остальные уехали или пустили корни в Инферно, чтобы работать на руднике, пропивать получку и растить ораву детворы, которой, вероятно, предстояло повторить судьбу родителей. Но рудник закрылся, а тяга к наркотикам и криминальной жизни больших городов усилилась даже в Инферно. В течение одиннадцати лет перед Томом мелькали лица: мальчики – шрамы от ножа, татуировки, натужный смех, девочки – испуганные глаза, обкусанные ногти, а в животе уже растет, тайно шевелясь, младенец.

      Одиннадцать лет… и вот сегодня – финал. Старшеклассники выйдут с последнего урока, и все закончится. Тома неотступно преследовало сознание того, что он может вспомнить, вероятно, человек пятнадцать ребят, избежавших Великой Жареной Пустоты. Так окрестили пустыню между Инферно и мексиканской границей, но Том знал, что это еще и состояние духа. Великая Жареная Пустота способна высосать из черепа подростка мозг, заменив его наркотическим туманом, выжечь честолюбие и иссушить надежду. Вот что буквально убивало Тома: на протяжении одиннадцати лет он сражался с Великой Жареной Пустотой, и она неизменно побеждала.

      Джесси продолжала массаж, но мышцы Тома не расслаблялись. Она знала, о чем