Если бы смерть спала (сборник). Рекс Стаут

Я часто руководствуюсь секретной информацией, очень многое фиксируется на бумаге. Теперь я просто опасаюсь оставлять здесь что-либо важное. Черт побери, она должна отсюда убраться!

      Джарелл схватил сигару и, обнаружив, что та погасла, швырнул ее в пепельницу.

      – И вот еще на что обратите внимание. Если бы эта сделка выгорела, я бы положил в карман миллион чистой прибыли, возможно, даже больше. Значит, вместо меня деньги достались Брайэму. Разумеется, Сьюзен получила свою долю, будьте спокойны. Вот в связи с этим я и хотел дать вам инструкции. Она где-то припрятала денежки, хорошо бы обнаружить где. Быть может, вас наведет на след Брайэм. Займитесь им. Он важный гусь, но перед моим секретарем нос задирать не станет, стоит лишь подойти к нему с нужной стороны. Есть еще один путь. Джим Ибер. Им тоже займитесь. И помните о нашей сделке – нашей с вами. Десять тысяч долларов в тот самый день, когда она отсюда вылетит, одна, без моего сына, и еще пятьдесят тысяч, когда будет оформлен развод…

      Возможно, мистер Джарелл увлекся и обо всем забыл, а может, сообразил: я потом вспомню, что он советовал мне заняться Джимом Ибером уже тогда, когда Ибер был недосягаем, о чем он, выходит, в тот момент не знал.

      Я напомнил ему, что любая сделка предполагает наличие двух сторон, я же его предложение не принял, но он отказался дискутировать со мной по этому поводу. Его предложение обработать Джима Ибера дало мне возможность задать несколько вопросов, касающихся его бывшего секретаря, что я и сделал. И хотя кое-какие ответы содержали полезные сведения о характере покойного, ни один из них не проливал света на самый важный факт его жизни – его смерть. Ибер прослужил у Джарелла пять лет, был холостяк, пресвитерианец (хотя в церковь ходил редко), играл по воскресеньям в гольф, ему везло за карточным столом и так далее. Попутно я узнал кое-что о Корее Брайэме.

      Спал я, по обыкновению, хорошо, но проснулся ровно в семь. Я повернулся на другой бок и закрыл глаза, но это не помогло. Сон ко мне не шел. Вот досада. Меня подмывало встать, одеться, спуститься в студию и послушать восьмичасовые новости. В полицию я позвонил ровно в десять тридцать вечера и фальцетом сообщил, что им не мешало бы заглянуть в квартиру по такому-то адресу на Сорок девятой авеню, так что к настоящему моменту новость уже должна была стать достоянием журналистов. Мне так хотелось послушать их комментарии, однако во вторник я появился к завтраку в восемь двадцать пять, в среду – в девять пятнадцать, в четверг – в девять двадцать. И если я нарушу эту традицию и отправлюсь ни свет ни заря слушать радио, а потом растрезвоню всем о том, что услышал (не стану же я об этом молчать?), кому-нибудь непременно придет в голову, что это неспроста.

      Пробыв положенное время под душем, я побрился, вдел запонки в рукава чистой рубашки, сделал еще кое-что, и история повторилась. Я надевал брюки, я уже почти натянул их, когда раздался стук в дверь, отнюдь не робкий.

      – Кто там? – откликнулся я.

      Вместо