Гардемарины, вперед!. Нина Соротокина

не театральный реквизит. Может, ты и мундир сменишь на женские тряпки?

      Уже произнеся последние слова, Белов понял, что про театр вспоминать сейчас не к чему, зачем травить раны, Алешка и так на пределе, но было поздно. Недаром в школе говорили: «Козла бойся спереди, коня сзади, а тихого Алешу Корсака со всех сторон».

      – Реквизит, говоришь? – Алексей сбросил с плеча руку, которая уже не подталкивала к двери, а успокаивающе похлопывала, отступил назад и рванул шпагу из ножен. – Уж тебе-то я не позволю!.. Позиция ан-гард! Защищайся, Белов!

      – Сэры, вы в уме? – только и успел крикнуть Никита Оленев.

      Позднее Алексей говорил друзьям, что шпагу выхватил без умысла, просто так, что он вовсе не хотел драться. «Глаза у тебя, однако, были опасные», – отвечал Никита.

      Эти «опасные» глаза и заставили Оленева выставить руку, отводя острие шпаги от груди изумленного Белова. Шпага чиркнула по раскрытой ладони и повисла, опущенная к полу. К Белову вернулся дар речи.

      – Ты же ему руку поранил, сумасшедший! Никогда наперед не знаешь, что ты выкинешь!

      Внезапно дверь распахнулась, и на пороге появился сухого сложения мужчина в черном камзоле. Он вышел на шум, собираясь отчитать курсантов, но так и замер с назидательно поднятым пальцем. Специальный указ запрещал в школе носить оружие, а тут мало того, что курсант при шпаге, так еще затеял оной драку.

      – Что вы здесь?.. – начал Котов грозно и умолк, потому что прямо на него, выставив вперед шпагу, шел Алексей Корсак.

      Глаза у Котова округлились. Вид дрожащего лезвия не столько испугал его, сколько обескуражил. Виданное ли дело, чтоб ученик шел с оружием на учителя?

      Белов опомнился первым и бросился отнимать шпагу, а распаленный Алексей, который забыл, что́ у него в руках, решил, что ему хотят помешать объясниться с Котовым.

      – Отойди, Александр! – крикнул он, отталкивая Белова.

      Шпага заходила ходуном, со свистом разрубая воздух.

      – Отдай, дуралей, – требовал Белов.

      – Не отдам, – твердил Корсак, не понимая, что́ он должен отдать, и судорожно вспоминая слова, которых требовал этикет. – За бесчинство ваше, сударь, я пришел требовать удовлетворения! – прокричал он наконец.

      – Какое бесчинство? Опомнись! – воскликнул Котов.

      – Вы дали мне пощечину!

      – Ты лжешь!

      В этот момент Белов разжал белые от натуги Алешкины пальцы, шпага взметнулась вверх, и самым своим кончиком сорвала парик, украшавший голову учителя.

      Парик описал плавную траекторию и упал прямо в руки к Никите, который как раз кончил перевязывать носовым платком окровавленную ладонь. Молодой князь поднял глаза и, увидев лысую, гладкую, как кувшин, голову и обалдевшее лицо Котова, громко, неприлично захохотал. Эхо рассыпалось по коридорам, как сыгранная на трубе гамма.

      И тут до понимания Алексея дошел призыв Белова, но он его по-своему истолковал.

      – И отдам! – крикнул он страстно. – Сполна отдам! Если не было вашей пощечины, то моя налицо… – И он наотмашь приложился к отвислой щеке, да так, что рука потом ныла, как от тяжкой работы.

      Котов успел только крикнуть: «У-ух!» – и задом влетел в комнату. Александр быстро захлопнул дверь и, подхватив обомлевшего Корсака, понесся прочь по коридору. Никита повесил на ручку двери парик и, громко хохоча, бросился вслед за друзьями.

      – Как при тебе шпага-то оказалась? – сердито спросил Александр, когда они, переводя дыхание, выскочили на улицу.

      – Я из театра. – Только сейчас Алексей осознал, что совершил. – Теперь все, конец… в солдаты… или в Сибирь! Котов ведь решил, что я убивать его пришел. Почему вы меня не остановили?

      – Перестань причитать, – все еще смеялся Оленев. – Посадят всех под арест, это точно. Всыпят. Но пусть это Федор делает. Ему по чину положено. Но чтоб всякие штык-юнкеры руки распускали… Мразь! Доносчик!

      – Хорошо ты его. – Белов тоже позволил себе улыбку. – Рожу теперь раздует пузырем. А как грохнул, господа!

      Они шли по улице, размахивая руками, припоминая новые подробности и смешные детали. Сзади, горестно вздыхая, тащился Алексей.

      – Такое и в помыслах представить страшно, – приговаривал он. – Вас посадят и выпустят, а со мной что будет?

      – Не хнычь! – крикнул Оленев. – Ответ будем держать все вместе. Выше нос, гардемарины!

      И они пошли в трактир обмыть пощечину.

      2

      Описанное событие происходило под сводами Сухаревой башни, где в сороковых годах XVIII столетия размещалась Морская академия, или попросту навигацкая школа, готовящая гардемаринов для русского флота.

      Когда-то навигацкая школа была очень нужна России. Море было истинной страстью Петра I. Чуть ли не все свое дворянство решил он обучить морской службе, чтобы превратить дворянских детей в капитанов, инженеров и корабельных мастеров.

      Для этих целей и открыли в Москве в 1701 году школу математических и навигационных искусств.