Сталинград. Энтони Бивор

сами дали себе ответ, не дожидаясь, пока к ним обратятся вожди. Подобно тому, как это случилось во время обороны Мадрида за пять лет до этого, общее настроение внезапно изменилось – массовая паника ушла и окрепла всеобщая решимость во что бы то ни стало отстоять город.

      Сталин, обладавший сверхъестественным чутьем, тоже понял символическое значение парада на Красной площади, пусть даже саркофаг с телом Ленина уже был вывезен из Мавзолея в более безопасное место. Молотов и Берия сначала посчитали это решение безумным, поскольку центр Москвы находился в пределах досягаемости бомбардировщиков люфтваффе, однако Сталин приказал сосредоточить вокруг столицы все имевшиеся в наличии зенитные батареи. Хитрый старый мастер постановки политических спектаклей решил повторить самую психологически сильную сцену из трагедии под названием «оборона Мадрида», когда 9 ноября 1936 года первая интернациональная бригада иностранных добровольцев прошла торжественным маршем по Гран-виа под восторженные, но ошибочные крики: «Vivos los rusos!»[80] Добровольцы промаршировали через город и на западной окраине встретились лицом к лицу с мятежниками из Африканского корпуса генерала Франко. Сталин решил, что в Москве подкрепления для армий Жукова пройдут по Красной площади мимо Мавзолея Ленина и отправятся прямо на передовую. Он понимал, что кадры кинохроники и фотографии, сделанные во время парада, увидят во всем мире. А еще Сталин ответил на заявления Гитлера. «Что ж, если немцы хотят войну на уничтожение, – сказал он в конце своей речи, – то они ее получат!»[81]

      К этому времени погода уже сильно осложняла действия вермахта. Плохая видимость мешала эффективному использованию «летающей артиллерии» – люфтваффе. Армия фельдмаршала фон Бока, вынужденная в конце октября остановиться, чтобы дождаться пополнения и боеприпасов, была полна решимости прикончить врага до наступления настоящей зимы.

      Во второй половине ноября бои шли непрерывно. С обеих сторон в полках оставалась в строю лишь малая доля личного состава. Гудериану, встретившему южнее Москвы, под Тулой, упорное сопротивление, пришлось отклониться еще дальше вправо. На левом фланге танки Гота напирали вперед, стремясь перерезать канал Москва—Волга. Тем не менее с одной из точек севернее советской столицы немцы видели в бинокли вспышки выстрелов зенитных батарей, расположенных вокруг Кремля. Жуков приказал Рокоссовскому остатками его 16-й армии удерживать фронт под деревней Крюково. «Дальнейший отход назад невозможен»,[82] – подчеркнул он в своем приказе от 25 ноября. Рокоссовский и без этого понимал, насколько серьезно положение.

      Советские войска оборонялись настолько упорно, что продвижение обескровленных немецких дивизий вперед замедлилось, а затем и вовсе прекратилось. В конце ноября фельдмаршал фон Клюге в последней отчаянной попытке бросил на Москву мощные силы по прямой дороге, Минскому шоссе, по которому когда-то входила в русскую столицу армия Наполеона. Немцам

80

Да здравствуют русские! (исп.)

81

На самом деле это слова из доклада Сталина на торжественном заседании Московского городского совета депутатов трудящихся, посвященном 24-й годовщине Великой Октябрьской социалистической революции, которое состоялось вечером 6 ноября на станции метро «Маяковская». – Примеч. перев.

82

Цит. по: Erickson. The Road to Stalingrad. P. 258.