Сталинград. Энтони Бивор

по прошествии 50 лет после самого события, доверять можно с большой оглядкой, однако, если использовать их в сочетании с достоверными источниками, они могут оказаться очень познавательными. Мне повезло – я смог связаться с несколькими офицерами штаба 6-й армии, которых по приказу Паулюса вывезли из окружения в самый последний момент. Генерал Фрейтаг-Лорингховен – с ним я беседовал в Мюнхене – командовал танковой дивизией, в августе 1942 года первой вышедшей к Волге на северной окраине Сталинграда. Еще более важной оказалась встреча с Винрихом Бером, стремившимся прояснить один исторический момент. Бер поведал мне об истинной цели своей миссии, когда в январе 1943 года по поручению Паулюса и фельдмаршала фон Манштейна он пытался убедить Гитлера дать согласие на капитуляцию 6-й армии. Я не забуду тот день, когда Бер рассказал мне о встрече с фюрером в его ставке в Растенбурге.

      Вне всяких сомнений, одной из главных проблем для историка, пишущего о Сталинграде, является ответ на сложный по своей сути вопрос: Красная армия смогла вопреки всему устоять исключительно благодаря искреннему мужеству и готовности солдат и офицеров к самопожертвованию или свою роль сыграли заградительные отряды НКВД и комсомольцев, а также особые отделы, каравшие за трусость расстрелом? Нельзя сказать точно, какой процент солдат поддавался панике на ранних этапах сражения за город в конце августа – сентябре. Вполне вероятно, в тот период, до того как политотдел Сталинградского фронта сделал 8 октября свое зловещее заявление: «Пораженческие настроения почти полностью ликвидированы, и количество случаев измены неуклонно снижается», этот процент был весьма значительным. Но в то же время не может быть никаких сомнений в том, с какой решимостью многие солдаты Красной армии, если не большинство, отстаивали этот постоянно уменьшающийся клочок земли на правом берегу Волги. За все время Второй мировой войны западные армии не совершили ничего, что достойно было бы встать в один ряд с этим великим подвигом. Больше того, с ним может сравниться разве что страшная жертва, принесенная французами под Верденом (1916).

      В любом случае подобные споры имеют гораздо большее значение, чем это может показаться на первый взгляд. Сегодня российская молодежь не способна в полной мере осознать страдания Второй мировой войны, как это страстно доказывал мне один полковник, мой попутчик в следующем в Волгоград поезде. Но если это не могут понять они, как в будущем сможет постигать подобное новое поколение европейских и американских историков? Попытается проанализировать число коммунистов и комсомольцев в боевых частях, процент кадровых военных, удельное соотношение людей умственного труда, рабочих и колхозников, ранжирует их по возрасту и семейному положению и в конечном счете составит свое заключение исключительно на основании архивной статистики? Что ж, из этого ничего не выйдет. Советская система, в отличие от бюрократии вермахта, просто не утруждала себя подобными личными подробностями