Гимназистка. Клановые игры. Бронислава Вонсович

полностью испарившимся при виде представившейся картины.

      – Я же была здесь последней, – выдохнула Оленька.

      – Только не говори, что ты так искала Лизины вещи.

      – Не скажу, – испугалась она. – Это не я. Честное слово, Коля, не я.

      Хотя подруга и проявила криминальные наклонности, думаю, сейчас никто бы не усомнился в ее словах. Вряд ли хрупкая девушка устроила этакий бардак: все, что могло быть вывернуто, было вывернуто. Вперемешку валялись вещи и бумаги, на одной из которых остался след каблука. Мужского, что характерно. Так что это точно не Оленька, решившая вдруг потренироваться перед ограблением банка.

      Глава 11

      Урядник долго и нудно выспрашивал о том, чего я не знала и знать не могла, потому что не помнила. Пришлось несколько раз ему на это указывать. Я понятия не имела, что злоумышленники могли тут искать и нашли ли. Во всяком случае, точно не деньги: тощая пачка банкнот, перевязанная шпагатом, небрежно валялась на полу в комнате, бывшей когда-то маминой спальней. Валялась около секретера, о котором говорила Оленька, когда заходила речь о документах. Неужели преступников интересовали именно они? Договор о покупке квартиры, небрежно смятый, тоже лежал на полу, и взгляд постоянно возвращался к неровным машинописным строчкам. На полу же нашлись надорванная паспортная книжка мамы и мое метрическое свидетельство. Может, было что-то еще, куда более важное?

      Девушка, которая работала в нашей семье приходящей служанкой, жила недалеко, поэтому вскоре уже бродила по квартире, удрученно охая и косясь на меня с жадным любопытством, и проверяла, не пропали ли какие-нибудь ценности. Ценности не пропали, да и было их не так уж и много. Преступники явно охотились за чем-то другим. Тем, что не взяли в прошлый раз. Я была в этом уверена. Был в этом уверен и урядник.

      – Мутное дело, барышня, – поморщился он. – Сразу честно вам скажу: вероятность раскрытия низкая. По прошлому преступлению никаких зацепок нет. По этому тоже. Разве что отпечаток каблука, и то он без особенностей.

      – А отпечатки пальцев? – удивилась я. – Почему вы не снимаете отпечатки пальцев?

      – Зачем? – удивился уже он.

      – Как это зачем? Узор на подушечках пальцев уникален, по нему можно определить, кто здесь побывал и чего касался.

      – Барышня, не стоит рассуждать о том, в чем вы не разбираетесь, – увещевающе сказал урядник. – Где вы видели, чтобы снимали отпечатки пальцев? Как их, по-вашему, фиксировать?

      – Простите, кто из нас представляет сыск? – возмутилась я. – Вы или я? Вы. Значит, вы и должны знать, как снимают отпечатки пальцев с поверхностей. Вообще, это первое, что делают при ограблениях.

      – Где делают? – не унимался он.

      – Не помню. – Я потерла лоб. – Но точно знаю, что делают. Я точно про это читала, – добавила я после скептического хмыка сыскаря.

      – В немецкой газете? – предположил Хомяков.

      – В немецкой? Скорее, в английской, – неуверенно ответила я. – Да, точно, этот метод был разработан в Англии.

      Всплывшее