Охота на волков. Владимир Высоцкий

быть может, – только Страшный

                                                  суд!

      Письмо мне будет уцелевшей нитью, —

      Его, быть может, мне не отдадут,

      Но все равно, ребята, напишите!..

1964

      А люди все роптали и роптали

      «День на редкость – тепло и не тает…»

      День на редкость – тепло и не тает, —

      Видно, есть у природы ресурс, —

      Ну… и, как это часто бывает,

      Я ложусь на лирический курс.

      Сердце бьется, как будто мертвецки

      Пьян я, будто по горло налит:

      Просто выпил я шесть по-турецки

      Черных кофе, – оно и стучит!

      Пить таких не советуют доз, но —

      Не советуют даже любить! —

      Есть знакомый один – виртуозно

      Он докажет, что можно не жить.

      Нет, жить можно, жить нужно и – много:

      Пить, страдать, ревновать и любить, —

      Не тащиться по жизни убого —

      А дышать ею, петь ее, пить!

      А не то и моргнуть не успеешь —

      И пора уже в ящик играть.

      Загрустишь, захандришь, пожалеешь —

      Но… пора уж на ладан дышать!

      Надо так, чтоб когда подытожил

      Все, что пройдено, – чтобы сказал:

      «Ну а все же неплохо я пожил, —

      Пил, любил, ревновал и страдал!»

      Нет, а все же природа богаче!

      День какой! Что – поэзия? – бред!

      …Впрочем, я написал-то иначе,

      Чем хотел. Что ж, ведь я – не поэт.

<Конец 1950-х – начало 1960-х>

      «Про меня говорят: он, конечно, не гений…»

      Про меня говорят: он, конечно, не гений, —

      Да, согласен – не мною гордится наш век, —

      Интегральных и даже других исчислений

      Не понять мне – не тот у меня интеллект.

      Я однажды сказал: «Океан как

                                    бассейн», —

      И меня в этом друг мой не раз упрекал —

      Но ведь даже известнейший физик Эйнштейн,

      Как и я, относительно все понимал.

      И пишу я стихи про одежду на вате, —

      И такие!.. Без лести я б вот что сказал:

      Как-то раз мой покойный сосед по палате

      Встал, подполз ко мне ночью и вслух

                                    зарыдал.

      Я пишу обо всем: о животных, предметах,

      И о людях хотел, втайне женщин любя, —

      Но в редакциях так посмотрели на это,

      Что – прости меня, Муза, – я бросил тебя!

      Говорят, что я скучен, – да, не был я

                                    в Ницце, —

      Да, в стихах я про воду и пар говорил…

      Эх, погиб, жаль, дружище в запое

                                    в больнице —

      Он бы вспомнил, как я его раз впечатлил!

      И теперь я проснулся от длительной спячки,

      От кошмарных ночей – <и> вот снова

                                    дышу, —

      Я очнулся от белой-пребелой горячки —

      В ожидании следующей снова пишу!

Конец 1950-х – начало 1960-х

      «Если нравится –