Стальной узел. Сергей Зверев

с другими ротными у танка Никитина совещался. Тебя рядом не было. А комбат сказал, что просека есть. Ее в начале лета 41-го проложили, когда делянки оставляли для вырубки. Не попала она на карты. А ширина там четыре метра. Под трелевочную технику оставляли. Большие деревья там еще не выросли, а молодой подрост можно и под гусеницы пустить. Ты, главное, не горячись. Твоя пушка и броня нужны только в крайнем случае: чтобы выбраться оттуда или когда вас прижмут и напролом придется идти. А в других случаях «Зверобой» вам только как средство передвижения нужен.

      Лиза Зотова торопливо шла, почти бежала по коридору консерватории. Она распахнула ватник, стащила с головы шерстяной платок и, не замечая, что он волочится за ней по полу, то и дело останавливала встречных.

      – Вы Варвару Дмитриевну не видели? Афанасьева к вам не заходила?

      Девушка буквально ворвалась в гримерку, где актриса уже надевала плащ. Увидев девушку, Афанасьева удивленно замерла на месте.

      – Лиза? Как вы здесь очутились? Ведь ваш коллектив должен только завтра вернуться…

      – Варвара Дмитриевна! – Девушка перебила своего педагога и схватила ее за руки. – Варвара Дмитриевна, я должна ехать с вами!

      – Лизонька, но как вы попали в город, ведь ваш…

      – Варвара Дмитриевна, я просто узнала, что вы едете с концертной бригадой на фронт, я на попутках добиралась полтора дня, не спала и не ела. Но я просто хотела успеть. Поймите, там Николай, там Коля, танкист!

      – Так, Лиза, давайте-ка успокойтесь. – Женщина устало улыбнулась и провела рукой по волосам своей студентки. – Девочка моя, вам надо учиться. У вас талант, и вам надо беречь горло, легкие. Вы знаете, что такое ездить с концертами по фронтам? Это холод, сырость, бомбежки. Это грязь и кровь. А вы должны нести свет своего таланта людям, и для этого нужно отбросить все и учиться, только учиться!

      – Варвара Дмитриевна, вот я и хочу нести этот свет сейчас. И туда, где его нет, где тьма и смерть. Там ведь солдаты, наши защитники. Они ведь каждый день, каждую минуту жизнью рискуют. Я буду учиться, но сейчас я должна попасть туда. Я чувствую, это нужно. И мне, и ему.

      – Вы любите его? – понимающе кивнула Афанасьева.

      – Люблю! – пылко ответила девушка и покраснела. Она опустила глаза и добавила совсем тихо: – И он меня очень любит. И я знаю, что эта любовь его там согревает и бережет. Прошу вас, возьмите меня в этот раз. Я смогу его увидеть, поддержать, а потом вернусь и снова буду учиться. Война ведь не вечная, вечно только солнце, которое встает по утрам, правда?

      А вечером Лиза сидела в холодной комнате студенческого общежития консерватории и перебирала письма Коли Бочкина: серые потрепанные треугольнички, свернутые из бумаги. Девушка плакала, перечитывая снова и снова написанные неровным торопливым почерком письма от своего танкиста. И вспоминала их встречу, когда она, раненная в ногу, не смогла эвакуироваться со своими и попала в госпиталь. Вспоминала знакомство с Колей, как день за днем развивались их отношения, как возникла и крепла их любовь.