Город таинственных огней. Максимилиан Борисович Жирнов

молча сжимала зубы и кривилась от боли.

      Она пыталась ползти, несмотря на пулю в животе. Я размеренно, не отставая и не приближаясь, ступал по размытой дождем кровавой дорожке. Глухие стоны не трогали сердце. В такие минуты оно словно замерзало, превращалось в глыбу льда, неспособную к сочувствию или состраданию. Казалось, в него вонзился осколок зеркала Снежной королевы. Но никогда и никому я в этом бы не признался. Даже себе, пусть я и стал машиной, предназначенной для одной-единственной цели: карать!

      Я шагал и шагал, изредка поглядывая назад. Брошенная сумка с продуктами, которые моя жертва, видимо, несла домой, осталась далеко позади и превратилась в размытое пятно. Молоко из простреленной бутылки смешивалось с кровью, расплываясь на асфальте причудливыми узорами. Я расчехлил фотоаппарат – старую пленочную «Лейку М3» со светосильным объективом, и повернул гладкий и холодный курок взвода затвора. Прикинул экспозицию, глянул в глазок видоискателя и нажал на спуск. Камера щелкнула. Великолепный кадр для моей коллекции. Такого сочетания цветов у меня еще нет.

      В конце концов силы покинули раненую. Она вытянулась, повернула голову и, вздрагивая, посмотрела мне в глаза. Я остановился, убрал камеру и достал пистолет. Палец замер на спусковом крючке.

      Вдруг парк залил яркий, ослепительный свет и громогласный, стократно усиленный мегафоном голос проревел:

      – Вы окружены! Сдавайтесь! Бросайте оружие и повернитесь лицом ко мне с поднятыми руками! Или я открываю огонь на поражение!

      Ледяная волна безразличия и жестокости отхлынула, обнажив беззащитную душу. Я облегченно вздохнул: наконец-то полицейские выполнили свою работу. Долго же они тянули кота за хвост. Что ж, пора и честь знать, как говорится. Я и без того чувствовал себя сошедшим с рельсов поездом. Слишком тяжелой оказалась ноша справедливого мстителя.

      – Считаю до трех! – голос эхом прокатился среди деревьев. – Раз! Два! Т…

      Больше медлить было нельзя. Я осторожно положил пистолет, поднял руки и обернулся лицом к сияющим прожекторам. Меня сбили с ног, скрутили и потащили в машину. А вдалеке, со стороны городских улиц, послышался вой сирен «Скорой помощи». Что ж. Живи, неверная красотка, сегодня твой день!

      Полицейские сели по сторонам от меня. Боятся, что сбегу? Но я не собирался этого делать. Только в кино или в криминальных романах преступник убегает от слуг закона и долго скрывается, пока сыщики вновь не выйдут на его след. Мне же некуда было идти.

      Старший наряда – усталый, мрачный мужчина с погонами сержанта ткнул меня пистолетом в бок:

      – Счастье твое, что сейчас не Средневековье. Иначе я бы вытянул из тебя жилы! С превеликим удовольствием. Тебе же нравится убивать, да?

      Я не стал читать ему лекцию о нравах былых времен. О том, что феодал мог запросто погреть ноги в распоротом животе любой крестьянской девушки, а уж право первой ночи и вовсе не обсуждалось. Я просто ответил:

      – Нет.

      – Что ты сказал? – вытаращился полисмен.

      – Убийство не доставляет мне удовольствия. Где вы видели могильщика, которому нравится ковырять мерзлую землю?

      Сержант убрал пистолет, откашлялся и коротко приказал:

      – В управление!

      Машина покатила по улицам города. Огни домов прощально проплывали за стеклом, забранным стальной решеткой. Для меня начиналась длинная череда допросов, следственных экспериментов и судебных заседаний.

      ***

      Адвоката я запомнил хорошо. Его звали Солли Левин и этот грузный мужчина, вопреки принятому у коллег дресс-коду, носил нелепую красную рубашку и джинсы. Правда, на слушания он всегда приходил в дорогом костюме.

      Каверзные вопросы адвоката ставили меня в тупик. Однажды, наедине, он спросил, почему я убивал свои жертвы только из пистолета и никогда не использовал нож или дубинку.

      – Не знаю, – честно ответил я. – Просто пистолет мне попался на войне. Случайность?

      Солли пронзил меня острым, как стилет, взглядом светлых лучистых глаз:

      – Это ложь. Твоя душа закрыта. Распахни ее и ты найдешь ответы, о которых и сам не подозревал.

      Я честно попробовал покопаться в себе, потом неуверенно произнес:

      – Может быть, потому что для ножа нужен близкий, личный, если можно так выразиться, контакт? Пистолет же… это как бы и не я вовсе. Достаточно всего лишь нажать на спусковой крючок, остальное сделает пуля. Когда я на войне отложил камеру и взялся за пулемет, меня не мучила совесть. Но смог бы я пронзить врага кинжалом? Сомневаюсь.

      – Именно этого ответа я и ждал. Значит, ты не так безнадежен, как думают о тебе другие. Даже несмотря на то, что ты убил двенадцать девушек.

      – Двенадцать с половиной, – поправил я. – Тринадцатую не добил. Двенадцать грязных потаскух, которые развлекались на стороне, в то время как их мужья или парни отдали на войне свои жизни. Такие твари, паразиты не имеют права на существование. Они заслужили смерть. Мне нужно было восстановить справедливость.

      – Значит, двенадцать с половиной