Год гнева Господня. Георгий Анатольевич Шатай

 Юань

      – Прости, что нарушаю твой покой, господин, – прошелестел из-за полога цатхира1 тихий голос писаря-суруксута, вкрадчивый и обволакивающий, словно незрелая хурма. – Но у меня важные новости.

      Эл-Тэмур ничего не ответил вошедшему, лишь чуть заметно кивнул головой. Суруксут, почтительно согнувшись и стараясь не смотреть в красные от бессонницы глаза стареющего сэнгуна2, семенящим шагом подошел ближе.

      – Только что схватили лазутчика, – продолжил писарь. – Похоже, он из Кара-Корта. Пытался пробраться ночью через наши обозы. Утверждает, что имеет важный разговор к тебе, господин. Говорит, что знает слабые места в обороне крепости; что поможет тебе взять город в обмен на небольшое вознаграждение. Прикажешь привести его, мой господин?

      Слегка раскачиваясь из стороны в сторону, Эл-Тэмур неохотно приоткрыл набухшие веки:

      – Веди. И поторопись. Скоро светает.

      Холодный утренний воздух назойливо просачивался сквозь войлочные щели, вытягивал остатки тепла. Эл-Тэмур ненавидел эти места. Даже сейчас, ранней весной, они нагоняли на него тоску и уныние. Безлюдные каменистые пустоши, скалы, покрытые блестящей пленкой «пустынного загара», солончаки да холмы с редкими порослями тамариска и дикого ревеня. Редко-редко промелькнет меж камней змейка-стрела, высунется из своей норы сурок-тарбаган или прощебечет в небе стайка сорокопутов – и снова гнетущая тишина и безлюдье.

      Тургахуты3 ввели изможденного тангута, одетого в пропитанный пылью тулуп и потертую остроконечную шапку. От пленника смердило застарелым потом и звериным запахом страха. Эл-Тэмур слишком часто слышал этот запах, чтобы спутать его с чем-то другим. Едва переступив порог, лазутчик поспешно опустился на колени и прильнул лицом к разостланному на земле ковру.

      – Как твое имя, тангут? – не размыкая сонных век, спросил Эл-Тэмур.

      – Цихох, повелитель, – пленник попытался было поднять голову, но тут же почувствовал упершееся ему в шею острие копья. – Я могу быть тебе полезен, повелитель. Я знаю, куда кара-кортский наместник Хордаут приказал спрятать сокровища Черного города.

      Едва заметное оживление промелькнуло в раскосых глазах Эл-Тэмура. Кто знает, вдруг все эти рассказы о восьмидесяти арбах, груженых кара-кортским золотом – и не легенды вовсе?

      – Продолжай, – кивнул он.

      – Я прошу для себя лишь малую часть от этих несметных сокровищ, повелитель, лишь малую! – перебежчик опять было дернулся головой и снова уперся шеей в острие копья.

      – Найти золото в вашем иссохшем городишке мои воины смогут и сами. Они перевернут его вверх дном и отыщут все до последней крупинки. За что мне платить тебе?

      – За жизни, повелитель. За жизни твоих храбрых воинов, что погибнут при штурме Черного города. И поверь мне – их будет немало. Кому, как не мне, знать эти стены. Но я знаю и другое….

      – Говори, – все тем же бесстрастным голосом повелел Эл-Тэмур.

      – Я знаю уязвимое место этой крепости. Я видел, у вас есть камнеметные машины. Я укажу, куда нужно бить. Два-три десятка камней – и вы разрушите стену. Хордаут не знает – и никто не знает – что в том месте она полая. Они не успеют организовать оборону у пролома. Вам останется перебить два десятка лучников – и вы окажетесь в крепости.

      – Сладки речи твои, тангут. И сколько же золота ты хочешь? – острый взгляд Эл-Тэмура скользнул по лицу пленника. Тот, помявшись, ответил:

      – Столько, сколько смогу унести на себе, повелитель. Это очень скромная цена за жизни твоих храбрейших воинов.

      – Хорошо, если все будет так, как ты говоришь, ты получишь свое золото. Ты же сказал, что знаешь, где оно?

      – Хордаут приказал спрятать его на дне старого колодца в северо-западном углу крепости, рядом с большим субурганом4. Я покажу место.

      Эл-Тэмур не спеша поднялся на ноги и направился к выходу из шатра.

      – Пойдешь с нами. Если солгал мне хоть в чем-то – тебя сварят заживо. А теперь говори, что ты делал в нашем обозе ночью? Что ты разнюхивал? Кто тебя послал и зачем?

      – Клянусь, повелитель, я ничего не разнюхивал, – затараторил Цихох. – Я вышел из Кара-Корта четыре ночи назад, чтобы идти в Западный город. Но мне не удалось пройти: Сурочья долина оказалась вся затоплена. Я встретил рыбака, он сказал мне, что когда обрушилась гора Циньчжоу, она изменила русло реки Хэйхэ. Тогда я пошел назад в Кара-Корт. Твои обозы перегородили урочище Торой-онцэ, поэтому я решил пробраться через них в темноте…

      Снаружи уже почти рассвело. Холодный восточный ветер с завыванием кружил над холмами черную песчаную пыль. Огни на крепостной стене Кара-Корта тихо догорали в исчезающем полумраке пустынного утра.

      Что-то насторожило опытный глаз Эл-Тэмура. Он долго вглядывался в размытые очертания крепости, пытаясь понять, что было не так. Огни на высоких глинобитных стенах по-прежнему не шевелились.

1

Цатхир – большая прямоугольная палатка с вертикальными ткаными стенками.

2

Полководца.

3

Воины дневной стражи.

4

Субурган – мемориальное сооружение, хранилище реликвий.