Очерки по психологии бессознательного (сборник). Карл Густав Юнг

работе? У него уже больше ничего не получалось. Поэтому регрессия продолжается и доходит до детства (многие пожилые невротики впадают в детство) и, наконец, до периода, предшествующего детству. Это звучит странно; но фактически речь идет не только о логике, но и обо всем возможном.

      Ранее мы упомянули о том, что бессознательное содержит, так сказать, два слоя – личный и коллективный. Личный слой заканчивается самыми ранними детскими воспоминаниями; коллективное бессознательное, напротив, охватывает период, предшествующий детству, т. е. то, что сохранилось от жизни предков. В то время как образы памяти личного бессознательного как бы заполнены, ибо они являются образами индивидуально пережитыми, архетипы коллективного бессознательного представляют собой формы незаполненные, ибо они индивидуально не пережиты. С другой стороны, когда психическая энергия регрессирует, выходя за пределы даже периода раннего младенчества и вламываясь в наследие жизни предков, тогда пробуждаются мифологические образы; они-то и есть архетипы[60]. Перед нами открывается некоторый духовный мир, о котором мы прежде ничего не подозревали, и выявляются содержания, находящиеся, возможно, в самом резком контрасте с нашими прежними представлениями. Эти образы обладают такой интенсивностью, что кажется вполне понятным, почему миллионы образованных людей впадают в теософию и антропософию. Так происходит просто потому, что эти современные гностические системы идут навстречу потребности в выражении этих внутренних, безмолвных событий в большей мере, нежели какая-либо из существующих форм христианской религии, не исключая католицизма. Последний, правда, способен в гораздо большей мере, чем протестантизм, выражать посредством догматических и культовых символов те факты, о которых у нас идет речь. Однако и католицизм не достигал в прошлом и не достигает ныне полноты прежнего языческого символизма, поэтому языческий символизм долго сохранялся и в столетия христианства, а затем постепенно перешел в известные подводные течения, которые никогда полностью не утрачивали своей силы от раннего средневековья до Нового времени. Языческая символика хотя и исчезала с поверхности и ушла далеко вглубь, однако, меняя свою форму, возвращалась и возвращается снова, чтобы компенсировать односторонность современной ориентации сознания[61]. Наше сознание настолько пропитано христианством, настолько почти всецело сформировано им, что бессознательная противоположная позиция не может быть принята в нем, и притом просто потому, что она слишком противоречит основным господствующим воззрениям. Чем более односторонне, косно и безусловно удерживается одна позиция, тем более агрессивной, враждебной и непримиримой будет другая, так что вначале их примирение имеет мало шансов на успех. Но если сознательный разум допускает по крайней мере относительную значимость всякого человеческого мнения, то и противоположность отчасти утрачивает

60

Внимательный читатель отметит, что здесь в понятие архетипа привносится новый элемент, не упоминавшийся ранее. Это привнесение означает, однако, не какую-то нечаянную неясность, а намеренное расширение понятия архетипа посредством введения в него столь важного для индийской философии кармического фактора. Аспект кармы существенно необходим для более глубокого понимания природы архетипа. Не вдаваясь в подробное описание этого фактора, я хотел по крайней мере упомянуть о его существовании. Моя идея архетипа подвергалась суровой критике. Я вполне допускаю, что эта идея достаточно противоречива и способна немало озадачить. Однако мне всегда было весьма любопытно, с помощью какого же понятия собирались мои критики выразить тот опытный материал, о котором идет речь.

61

См. мою статью: Paracelsus als geistige Erscheinung / Ges. Werke. Bd. 13. Рус. пер. Юнг К. Г. Психология и алхимия. Киев, 1998.